делайте это так, как будто вы были для этого рождены и вам подчинятся просто в силу привычки. В этом вся суть переворота.

— Если даже Комитет будет колебаться…

— Комитет? Можете не обращать на него внимания. Послезавтра его значение в делах Терминуса не будет стоить и ломанного гроша.

Ли медленно кивнул головой. — Все-таки странно, что они ничего не сделали, чтобы остановить нас. Вы сами говорили, что они что-то подозревают.

— Один только Фара. Иногда он заставляет меня нервничать. А Пирени подозревал меня с того самого момента, когда я был избран. Но дело в том, что они никогда не обладали способностью понять что к чему в действительности. Они признают только авторитеты. Они уверены, что Император всемогущ. И они уверены, что Комитет, только потому что это Комитет, действующий во имя Императора, не может очутиться в положении, когда он не будет отдавать приказы. Такая неспособность понять возможность заговора — наш лучший союзник.

Он тяжело поднялся с кресла и подошел к умывальнику.

— Они неплохие ребята, Ли, когда они не занимаются ничем, кроме своей Энциклопедии, и мы присмотрим за тем, чтобы в будущем они занимались только ей одной. Они абсолютно беспомощны, когда речь идет об управлении Терминусом. А сейчас идите и давайте делу ход. Я хочу побыть один.

Он уселся на угол стола и уставился на чашку с водой.

Великий космос! Если бы он чувствовал ту уверенность, с которой он говорил! Флот Анакреона должен был прибыть через два дня, а чем располагал он, кроме желания и полудогадок о том, к чему стремился Хари Сэлдон все эти пятьдесят лет. Ведь он не был даже обыкновенным психологом, так, недоучка, пытающийся понять самый великий ум века.

Если Фара был прав, если вся проблема была только в Анакреоне, если Хари Сэлдон действительно заинтересован только в создании Энциклопедии… Тогда какой ценой достанется ему затеянный переворот?

Он пожал плечами и выпил воды.

В помещении, где был сейф, стояло куда больше шести стульев, как будто ожидалось, что туда придет много народа. Хардин заметил это, задумался и скромно уселся в уголок, подальше от остальных.

Члены Комитета отнюдь не возражали против этого. Они говорили между собой шепотом и до Хардина доносились только отдельные слова. Потом они стали шушукаться еще тише. Из всех них только Джордж Фара казался относительно спокойным. Он вынул часы и мрачно следил за стрелками.

Хардин тоже посмотрел на часы, потом на стеклянный куб, абсолютно пустой, и занимающий половину комнаты. Это была единственно непривычная деталь обстановки, так ничто другое не указывало, что где-то крошечная частичка радия отсчитывает секунды, оставшиеся до точного мгновения, когда щелкнет тумблер, произойдет соединение и…

Свет померк! Он не погас, остался крохотный желтый накал ламп, но произошло это с такой быстротой, что Хардин подпрыгнул на своем месте. Он изумленно взглянул на лампы, висящие на потолке в старомодных оправах, и когда вновь перевел свой взгляд, куб перестал быть пустым.

В нем была фигура — фигура в кресле качалке!

Несколько мгновений человек молчал, но вот он закрыл книгу, лежащую у него на коленях, и медленно перебирал ее пальцами. Затем он улыбнулся, и все лицо его, казалось, ожило.

Фигура сказала:

— Я — Хари Сэлдон.

Хардин поймал себя на том, что чуть было не поднялся с кресла, чтобы представиться.

Голос продолжал так же неторопливо:

— Как вы видите, я прикован к своему креслу и не могу встать, чтобы приветствовать вас. Ваши бабушки и дедушки улетели на Терминус всего несколько месяцев назад по моему времени и с тех пор меня разбил довольно неприятный паралич. Я не могу вас видеть, так что, как понимаете, не могу приветствовать по-настоящему. Я даже не знаю, сколько вас здесь собралось, так что сегодняшняя наша встреча не должна носить формального характера. Если кто-то из вас стоит, сядьте, пожалуйста, и если вы хотите курить, я тоже не возражаю.

С губ его слетел легкий смешок.

— Да и что мне возражать? Меня здесь нет.

Рука Хардина потянулась за сигаретой, но он одернул себя и стал слушать. Хари Сэлдон отложил книгу в сторону, как будто рядом с собой, и когда он вернул руку в прежнее положение, она исчезла.

Сэлдон вновь заговорил:

— Пятьдесят лет прошло с тех пор, пятьдесят лет, как было заложено Основание, в течении которых члены Основания оставались в неведении над чем они в действительности работают. Было необходимо, чтобы такое неведение существовало, но сейчас эта необходимость кончилась.

Для начала скажу: ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ОСНОВАНИЯ — ЭТО ОБМАН, И ВСЕГДА БЫЛ ТАКОВЫМ!

Позади Хардина заскрипели кресла и раздались несколько приглушенных восклицаний, но он не обернулся.

Хари Сэлдон, конечно, ничего этого не слышал. Он продолжал:

— Это обман в том смысле, что и мне и моим коллегам абсолютно безразлично, выйдет ли в свет хоть единственный том Энциклопедии. Она сослужила свою службу. С ее помощью мы добились Имперской Хартии, привлекли сто тысяч человек, необходимых для нашего плана и заняли этих людей работой, в то время как события развивались и никто из них уже не мог повернуть назад.

Все эти пятьдесят лет, что вы работали над фальшивкой, нет смысла смягчать выражения, не дают нам теперь возможности отступить, и у вас нет иного выхода, как продолжать работу, но уже над куда более сложным проектом, который является и частью моего плана.

Для этого мы поместили вас на такую планету и в такое время, чтобы через пятьдесят лет создалось положение, когда у вас не будет свободы действий. С настоящего момента и течении грядущих веков тропа, по которой вы пойдете вперед, неизбежна. Вы часто будете находиться на грани кризиса, как сейчас вы находитесь перед первым из них, и в каждом случае ваша свобода действия будет ограничена таким образом, что у вас останется только один выход, один путь.

Это тот самый путь, который разработала наша психология, и не без причины. Веками галактическая цивилизация загнивала и распадалась, хотя лишь немногие понимали это. Но сейчас, наконец, Периферия откалывается от Империи и политическое единство последней поколеблено. И один из этих пятидесяти годов, которые уже прошли, историк будущего отметит красной линией и скажет: «Тогда произошло падение Галактической Империи».

И он будет прав, хотя вряд ли это поймут раньше, чем через несколько столетий.

А после падения неизбежно наступит варварство, период, который продлится по вычислениям психоисториков в нормальных условиях тридцать пять тысяч лет. Мы не можем остановить падения. Да мы и не хотим, поэтому что культура Империи потеряла всякую жизненность, потеряла цену, которую имела. Но мы можем уменьшить период варварства и анархии — уменьшить до одной тысячи лет.

Мы не можем рассказать вам, каким образом это должно произойти, так же как пятьдесят лет назад не могли сказать вам правду об Основании. Если вы наперед будете знать, как мы хотим уменьшить этот период анархии, то наш план может не удаться, как он не удался бы, если бы вы раньше поняли, что Энциклопедия — это обман, потому что такое знание расширяет вашу свободу действия, а добавочное число переменных в уравнении превысит то, которое мы в состоянии рассчитать.

Но вы и не узнаете, потому что на Терминусе нет психологов, и никогда не было, кроме Алурина, а он был одним из нас.

Но я могу сказать вам: как Терминус, так и его соратник — Основание, расположенное на другом