Орлик все трудился. Упарился уже, расстегнул китель. Хмельная улыбка блуждала по розовому личику.

Бил и бил, бил и бил. Булыжник так и мелькал в его не знавшей устали руке. От головы поганого мусора осталось только воспоминание… да и того, впрочем, не осталось.

Члены стаи даже и не смотрели, чем Орлик занят, настолько зрелище было привычным. Ворон отошел на маленький мысок и мочился в запруду, стараясь, чтобы струя упала как можно дальше. Антоха, пользуясь моментом, разглядывал и щупал «шестисотку» Хонду, любимицу Орлика. Лишь Хрущ, как загипнотизированный, следил за действиями вожака, хотя, именно ему не следовало бы этого делать. Да еще мальчик по имени Славик проявлял интерес (честно говоря, он просто ждал, когда закончат с мужиком и начнут раздевать тетку…).

Поигрывая дубинкой, Хрущ стоял возле ног пленницы — караулил. Опыта молодому волку явно не хватило. Во-первых, надо было не отвлекаться на чужие забавы, во-вторых, держать хоть какую-то дистанцию.

Марина лягнула его точно в колено. Жуткая боль, кто понимает. Заорав, выронив дубинку, он схватился за ногу и повалился набок, а эта бешеная кошка молча бросилась на него. Вместо когтей была заточка, вошедшая Хрущу куда-то в бок. И мир в его сознании треснул — точно, как голова у Павла, — потому что попала Марина ему в печень…

{Умер Хрущ примерно через полчаса. Здесь же, на травке. Как же так, плакал он перед смертью… почему — он?.. ведь такая мечта у него была! Великая цель — уехать на хрен из садоводств! Зажить, как нормальный человек… Столько времени деньги копил… Кто-то подумает — на Гавайи парень собрался, на Лазурный берег… нет. Пределом его мечтаний была хорошая квартира в Гатчине. Не Гавайи, не Париж, и даже не Москва… Просто анекдот.}

…Ни на секунду лишнюю Марина не задержалась возле поверженного сопляка. Подхватила дубинку и метнулась к Орлику. Тот пребывал в эйфории, поэтому никак не среагировал. Женщина по- прежнему орудовала заточкой — била беспорядочно, мелко, и тем эффективнее. Удар, удар, удар — в грудь, в живот, в руки… Орлик споткнулся, упал, и тогда Марина — еще падающему, — вогнала ему заточку в пах.

Если бы кто-то видел ее глаза, содрогнулся бы…

Зверь завыл.

Заточка осталась в ране. Не валять Орлику больше девок, не обгонять ветер на своем моцыле… если выживет, конечно…

{К счастью, он выжил. Остался немощным, нищим калекой — никому не нужным, как грязный камень в луже. И короткий свой век закончил в Кащенке, в наблюдательной палате на троих, где два соседа, таких же аномальных, как он, крепко его обижали.}

…В тылу оставался Ворон, который ничем не мог помочь своим товарищам. Он орал, в спешке натягивая штаны:

— Антоха, держи суку!

Антоха был впереди. Марина бежала прямо на него, а тот пытался перегородить дорогу мотоциклом Орлика — тем самым, на который вся их гопа слюни пускала. Марина замахнулась дубиной, и парень трусливо присел, закрываясь мотоциклом. Она по инерции обрушила стальной прут, попав по свечам. Хрупкий фарфор так и брызнул. Обегая двухколесную машину, она ударила еще раз, целясь в человека, но раздолбала только магнето. Хонда благополучно издохла… да и зачем она теперь Орлику?

Ворон, сориентировавшись, уже перекрывал путь к мостику. Теперь он был впереди, а трусоватый Антоха сбоку.

Марина чуть не споткнулась о мальчика в танкистском шлеме, который возбужденно прыгал на месте.

Она резко свернула и побежала вдоль ручья.

На ногах у нее были осенние сапоги — какое счастье, что поверила прогнозу погоды! Какое счастье, что брюки надела, чтоб с самого утра настрой был мужской, боевой! Иначе ни за что бы ей не смыться…

— Дуйте за ней! — орал Ворон.

Антоха вскочил на свой «Юпитер», мгновенно завелся (двигатель был горячий) и газанул. Нескольких секунд хватило, чтобы он разогнался почти до пяток беглянки. Она, почувствовав момент, вильнула к ручью и, не колеблясь, прыгнула в черную воду.

Ушла с головой.

Здесь оказалось неожиданно глубоко…

Холод обжег. Дыхание перехватило, мозги перекрутились… еще раз перекрутились… Марина не вынырнула, а вылетела — как ракета с подводного старта, — оттолкнувшись ногами от дна. Жесткая контрастная процедура, как ни странно, поставила мысли на место. Она ринулась к противоположному берегу, яростно напрыгивая на воду; она уже примерно представляла, что делать дальше.

Не решившись брать на мотоцикле ручей, матерясь, Антоха развернулся и рванул назад. Ворон уже переводил свой «Урал» через мостик. Доски трещали но выдержали.

— За мной!

— А как же Орлик? — крикнул Антоха. — А Хрущ?

— Спекся Орлик! Я теперь бугор! С-суку нельзя упустить!

— А как же…

— Да не подохнут без нас!

Антоха тоже перебрался на ту сторону ручья.

…Марина выбралась из воды и, развалив забор из старых лыж, угодила на садовый участок. Обежала времянку, полностью сколоченную из дверей. Потоптала дикие грядки. Миновала гараж, исполненный из промышленных высоковольтных изоляторов, и перебралась на следующий участок… Совсем рядом рычали мотоциклы, двигавшиеся параллельно ей, тогда она ушла на девяносто градусов вбок.

— Ты — туда, я — туда! — услышала она зычный приказ Ворона.

Хотят окружить, поняла Марина. Вот вам, малыши!.. Она толкнула калитку, выбежала на улочку, собираясь переместиться на другой «квадрат» садоводств… и тут же была замечена Славиком.

— Здесь! — тоненько закричал мальчик. — У дома с мачтой!

Гаденыш, бормотала Марина, преодолевая сотку за соткой. Гаденыш, гаденыш, гаденыш…

Зря она так. Мальчик, наоборот, считал себя героем и был по-своему прав. Он не задавался вопросами типа «зачем» или «за что», его интересовало только «кого». Двенадцать лет всего человеку, какой с него спрос?

Загонщики двинулись наперерез Марине — прямо по участкам, — с ходу выбивая мотоциклами калитки, сметая предметы садового быта, сметая всё. Бельё на верёвках засохло настолько, что падало как фанерные листы и на земле подскакивало… стиральная машина, из которой росли полевые цветы, упала и покатилась… В невероятной тесноте чего только тут не громоздилось! Лезли друг на друга какие-то теплицы и парники, будки, баньки, карликовые бассейны, ванны, стоящие под открытым небом, колодцы, беседки, детские турники и качели; а уж чего тут просто валялось… И все — в лопухах, истинных хозяевах здешней природы… Это был мир, непостижимый умом. Надо было жить в этой реальности, чтобы научиться не замечать повседневного абсурда. Нормальные вещи здесь не могли происходить по определению…

Марина не сдавалась. Мелькали кусты, ветки, мелкие постройки, провода… Как во сне. Бежишь, а тебя догоняют, догоняют… и ты хочешь ускориться, но движения твои замедленны и скованы… Она спряталась за верандой довольно большого дома, успокаивая дыхание.