неоднократно выдвигал различные возражения. Дабы избавить меня от лишних волнений, Гитлер выдвинул следующие аргументы:
«Если бы министр финансов смог представить, каким источником доходов для государства станут мои сооружения через пятьдесят лет! Вспомните Людвига II![54] Все называли его сумасшедшим из-за расходов на строительство дворцов. А теперь? Большинство туристов приезжают в Верхнюю Баварию только ради того, чтобы их увидеть. Одни входные билеты давно возместили строительные расходы. Разве не так? Весь мир хлынет в Берлин. Достаточно объявить американцам, во сколько обойдется строительство Большого дворца. Можно и преувеличить немного, к примеру, сказать не миллиард, а полтора миллиарда. Да они из кожи вон вылезут, лишь бы увидеть самое дорогое здание в мире».
Каждый раз, изучая планы, он повторял: «Шпеер, мое единственное желание – дожить до завершения строительства. В 1950 году мы организуем всемирную выставку, а до тех пор пустующие здания послужат выставочными павильонами. Мы пригласим весь мир». Так Гитлер говорил, а об его истинных мыслях догадаться было трудно. Моя жена понимала, что в ближайшие одиннадцать лет, полностью занятый работой, я буду отлучен от семейной жизни, и в утешение я пообещал ей кругосветное путешествие в 1950 году.
Идея Гитлера переложить расходы на чужие плечи – и чем больше найдется этих плеч, тем лучше – сработала. Богатый, процветающий Берлин, неуклонно концентрировавший государственную власть, привлекал все больше правительственных чиновников. Промышленные концерны отреагировали расширением своих берлинских представительств. Поскольку до тех пор лишь Унтер-ден– Линден функционировала как «витрина Берлина», крупные фирмы, которым надоели транспортные пробки в старых престижных улочках, соблазнились новым широким проспектом отчасти и потому, что строительные площадки в еще неосвоенном районе были относительно дешевы. К началу работ я получил множество заявок на строительство, которое в противном случае было бы разбросано по всему городу. Так, например, вскоре после прихода Гитлера к власти в отдаленном районе появилось новое огромное здание рейхсбанка, для возведения которого пришлось снести несколько кварталов. Между прочим, как-то после обеда Гиммлер продемонстрировал фюреру план рейхсбанка, подчеркнув, что продольное и поперечное крыло образуют христианский крест, и это является очевидной попыткой католического архитектора Вольфа возвеличить христианство. Однако Гитлер достаточно разбирался в архитектуре, и измышления Гиммлера его только позабавили.
Через несколько месяцев после окончательного утверждения планов и еще до полного переноса рельсов первая часть нового проспекта 1200 метров длиной была распределена между различными застройщиками. Число заявок от министерств, частных компаний и правительственных учреждений возросло до такой степени, что удовлетворить их представлялось возможным лишь через несколько лет. Строительные площадки протяженностью 7,2 километра были полностью распределены, и мы даже начали отводить участки к югу от Южного вокзала. Нам еле удалось уговорить доктора Роберта Лея, руководителя германского Трудового фронта, воздержаться от расходования колоссальных средств, сложившихся из профсоюзных взносов рабочих, на покупку пятой части проспекта под собственные нужды. И все равно он отхватил целый квартал длиной более 300 метров, который намеревался превратить в развлекательный центр.
Одной из причин этой строительной лихорадки, разумеется, было желание потрафить Гитлеру возведением величественных зданий. Поскольку строительство на проспекте обходилось значительно дороже, чем на обычных площадках, я предложил Гитлеру как-то поощрять застройщиков за дополнительно израсходованные миллионы. Идея ему понравилась: «Почему бы не учредить медаль за поддержку искусства? Мы будем награждать лишь тех, кто финансировал особенно крупное строительство. Государственной наградой можно многого добиться». Даже британский посол понадеялся (и не без оснований) добиться особого расположения Гитлера предложением возвести новое здание посольства в рамках плана реконструкции Берлина. Муссолини также заинтересовался нашим проектом[55].
Хотя Гитлер никому не раскрывал своих честолюбивых архитектурных замыслов, то, что все же становилось известным, немедленно горячо обсуждалось. В результате начался строительный бум. Если бы Гитлер увлекался коневодством, руководители рейха непременно занялись бы разведением лошадей, а так пошел вал проектов в его вкусе. Честно говоря, ни о каком особом стиле Третьего рейха речи не шло, но быстро определилось направление, которому была свойственна эклектика, то есть неорганичное соединение разнородных, внутренне несовместимых принципов. При этом Гитлер никоим образом не был доктринером. Он прекрасно понимал, что придорожный ресторан или штаб гитлерюгенда где-нибудь в сельской местности не должны выглядеть как городское здание. Ему никогда бы не пришло в голову строить фабрику в новом величественном стиле, он и вправду без энтузиазма относился к строительству промышленных зданий из стекла и стали. Однако он считал, что представительское здание в стране, которая вот-вот станет империей, должно выглядеть внушительно.
Планы реконструкции Берлина вдохновили многочисленные проекты для других городов. Отныне каждый гауляйтер желал обессмертить себя преобразованием своего города. Почти во всех планах – как и в моем проекте – присутствовали пересекающиеся оси. Мой план копировался вплоть до ориентации улиц по странам света. План Берлина стал шаблоном.
Обсуждая со мной проекты, Гитлер постоянно делал собственные эскизы. Работал он наспех, но с соблюдением перспективы и масштаба. Не у всякого архитектора получилось бы лучше. По утрам он иногда показывал мне аккуратный чертеж, выполненный ночью, однако по большей части бегло набрасывал рисунок по ходу нашей дискуссии.
Я по сей день сохранил эти наброски, отметив даты и темы. Интересно, что из ста двадцати пяти рисунков добрая четверть относится к реконструкции Линца, особенно близкого сердцу Гитлера. Столь же часто встречаются эскизы театральных зданий. Как-то утром Гитлер удивил меня тщательно вычерченным за ночь проектом мемориальной колонны для Мюнхена, которая должна была стать новым символом города, затмив башни Фрауэнкирхе. Как и берлинскую Триумфальную арку, Гитлер считал этот проект очень личным и без колебаний вносил необходимые изменения в планы мюнхенского архитектора. Даже теперь мне кажется, что эти изменения лучше отражают связь между статическими элементами цоколя и динамикой рвущейся ввысь колонны.
Герман Гисслер, которому Гитлер поручил мюнхенские планы, умел потрясающе копировать доктора Лея, заикающегося руководителя германского Трудового фронта. Гитлер приходил в такой восторг, что просил Гисслера снова и снова рассказывать о визите Лея и его жены в выставочные залы, где демонстрировались макеты реконструкции Мюнхена. Сначала Гисслер показывал, как лидер немецких рабочих в элегантном летнем костюме, белых с декоративной строчкой перчатках и соломенной шляпе, сопровождаемый супругой, появляется в зале. Гисслер представляет модель, а Лей вдруг перебивает его: «Я построю весь этот квартал. Сколько он будет стоить? Несколько сотен миллионов? Да, мы должны строить прочно…» – «А каково назначение этого здания?» – «Большой дом моделей. Мы будем диктовать моду. Моя жена об этом позаботится… И… и… и нам понадобятся проститутки! Много проституток, целый дом с современной обстановкой. Мы все возьмем под свой контроль. Несколько сотен миллионов за здание – это ерунда».
Гитлер смеялся до слез над порочными взглядами своего «рабочего вождя», а Гисслеру, представлявшему эту сцену много раз, она надоела до смерти.
Гитлер энергично поддерживал не только мои проекты. Он постоянно утверждал строительство дворцов для партийных съездов в столицах немецких земель и убеждал местное руководство выступать в качестве заказчиков общественных зданий. Он любил насаждать безжалостную конкуренцию, поскольку полагал, что это единственный путь к выдающимся достижениям. Это часто раздражало меня. Гитлер не понимал, что наши возможности ограничены. Например, он пренебрег моим возражением о неминуемом нарушении сроков строительства, так как гауляйтеры используют весь наличный камень для своих зданий.
Выход из положения нашел Гиммлер. Услышав о грозящей нехватке камня и гранита, он предложил подключить к добыче заключенных, а кроме того, под руководством СС и как собственность СС построить в Заксенхаузене близ Берлина большой кирпичный завод. Поскольку Гиммлер обожал всякие технические новшества, вскоре нашелся и изобретатель, предложивший новую технологию производства кирпича.
