водителей такси. И надо же тебе было отыскать среди них русского, чтобы расквасить ему нос!

— Я вообще человек легко возбудимый! — завопил нарушитель. — Ну что я мог с собой поделать, если я такой?! Мой отец тоже легко возбуждался — это у нас семейная черта.

— Вот и объясни это русскому, — посоветовал Пиджер.

Из троицы своих спутников он отозвал в сторонку крупного, небритого мужчину, с расстегнутым воротничком, — видимо, подобрать подходящий по размеру для этой массивной шеи не удавалось. Этот здоровяк, кивнув, направился к Тарлофу, — тот терпеливо ждал, сидя на полу и прижавшись спиной к стене.

— Вы говорите по-русски? — осведомился этот тип с расстегнутым воротничком.

— Да, сэр, — ответил Тарлоф.

Здоровяк опустился на пол рядом с ним, обхватил своей волосатой ручищей его колено и что-то стал возбужденно говорить ему по-русски, — уговаривать.

Пиджер с молодым человеком, ударившим Тарлофа, подошли к Фитциммонсу, оставив в стороне двух других своих приятелей, в одинаковых серых шляпах: они лишь заинтересованно глазели на все происходящее со своего места у двери.

— Моя фамилия Пиджер, — обратился он к Фитциммонсу. Тот искренне восхищался — как замечательно эффективно запустил в ход машину взаимодействия этот молодой водитель «форда»: Пиджер — человек явно с адвокатским складом ума; приятель его говорит по-русски, а двое настороженных внимательно следят за развитием событий, готовые в любую минуту вмешаться, чтобы восторжествовало правосудие. Все обстряпано за каких-то четверть часа!

— Элтон Пиджер, — отрекомендовался он, улыбаясь Фитциммонсу как юрист-профессионал. — Я представляю здесь интересы мистера Раска.

— Моя фамилия Фитциммонс.

— Буду с вами откровенен, мистер Фитциммонс, — начал Пиджер. — Я хотел бы, чтобы вы нам посодействовали и попросили мистера Тарлофа отозвать свою жалобу. Дело чрезвычайно щекотливое для всех вовлеченных в него сторон, и никто в результате не выиграет, если применять прессинг.

Вернулась Элен, и Фитциммонс сразу по ее лицу понял — ужасно зла и расстроена.

— Уже за суп принялись! — громко сообщила она мужу. — Адель сказала, чтобы мы не торопились, делали все, что нужно, они прекрасно обходятся без нас.

— Мистер Раск делает весьма щедрое предложение, — уговаривал Фитциммонса Пиджер. — Пять долларов — за помятый автомобиль и еще пять — за расквашенный нос…

— Только подумать! Едешь на обед с мужем, — цедила сквозь зубы Элен, — и в результате оказываешься в полицейском участке, в телефонной будке. «Ах, прости меня за опоздание, дорогая, но я звоню тебе из восьмого полицейского участка — у нас сегодня вечер уличных драк…»

— Тсс, Элен, прошу тебя! — взмолился Фитциммонс; он и сам ничего не ел с девяти утра, и у него урчало в пустом животе от голода.

— Произошла ошибка, — ровным тоном говорил Пиджер, — вполне естественная ошибка. Почему же этот человек так упирается? Ему ведь готовы компенсировать все его потери. Поговорите с ним, прошу вас, мистер Фитциммонс! Мы так сожалеем, что вам пришлось пренебречь светскими обязанностями. Зачем портить такой важный для вас обед из-за какого-то пустяка? Ведь все это пустяки — так, мелочь! — Он размахивал рукой перед лицом Фитциммонса.

Фитциммонс посмотрел туда, где на полу, рядышком сидели Тарлоф и этот второй русский — верзила. По выражению лица и жестам — хотя они и разговаривают на непонятном ему русском языке — ясно, что Тарлоф упорно стоит на своем и тверд, как и в самом начале. А Раск не спускает злых, прищуренных глаз с Тарлофа…

— Почему вы, собственно, так переживаете? — поинтересовался у него Фитциммонс.

Глаза Раска вдруг заволокло пеленой гнева, запульсировали жилки на горле, стянутом тесным воротничком.

— Да не желаю я появляться в суде! — завопил он. — И чтобы повторилась вся эта идиотская канитель; расследование, адвокаты, отпечатки пальцев…

Пиджер вдруг нанес ему короткий, сильный, злой удар кулаком в ребра.

— Почему бы тебе не купить время для выступления по Общенациональному радио? Обратись с воззванием ко всем американцам — от одного побережья до другого!

Раск метнул на него короткий убийственный взгляд и, наклонившись к Фитциммонсу, хрипло прошептал, тыча в него длинным, согнутым пальцем:

— Не хотите ли, чтобы я воткнул вот этот палец вам в рот?

— Что все это значит?! — громко воскликнула Элен. — Что это за такое странное выражение — «воткнуть палец в рот»? Зачем ему втыкать палец в твой рот?

Раск метнул в нее взгляд, полный невыразимой ненависти, но, не в силах вымолвить ни словечка от охватившего его сильнейшего гнева, повернулся и отошел. За ним следом устремился Пиджер. Двое у двери, в серых шляпах, молча наблюдали за происходящим, не двигаясь с места ни на дюйм.

— Ну, что скажешь, Клод? — начала снова заводиться Элен.

— Совершенно очевидно, — понизив голос, стал объяснять ей муж, — что мистеру Раску ужасно не хочется, чтобы кто-то взглянул на отпечатки его пальчиков. Без такой процедуры он явно чувствует себя значительно счастливее.

— Самый подходящий вечер ты выбрал для всего этого! — покачала головой Элен. — Почему бы нам сейчас не встать и не уйти отсюда?

Раск и шествующий рядом с ним Пиджер вскоре вернулись; большими шагами подошли к Фитциммонсу, остановились перед ним.

— Послушайте, я ведь человек семейный! — Раск состроил соответствующую физиономию. — Прошу вас, сделайте мне одолжение — поговорите с этим упрямым русским!

— Мне пришлось посетить модный магазин Бергдорфа Гудмана, — вмешалась Элен (у нее у самой полно хлопот, будет она еще беспокоиться об этом Раске), — и купить там дорогой туалет, чтобы провести в нем целый вечер в полицейском участке! Можно представить себе, что напишут завтра газеты: «Миссис Клод Фитциммонс вчера вечером блистала в своем великолепном бархатном голубом платье, с серебристой лисой на плечах, в приемной полицейского офицера Крауса в восьмом полицейском участке. Среди гостей выделялись всем хорошо известный Лепольд Тарлоф, а также мистеры Пиджер и Раск, в серых шляпах. Были также русский посол и два знаменитых итальянских офицера-артиллериста, тоже в серых шляпах».

Пиджер вежливо засмеялся.

— Ваша жена — очень остроумная женщина, — заметил он.

— Да, этого у нее не отнимешь, — согласился Фитциммонс, мысленно спрашивая себя, уж не потому ли он на ней женился.

— Ну, спросите вы его, ради Христа, что вам стоит? — убеждал Раск. — Вас от этого не убудет.

— Мы со своей стороны сделали все, что могли, — отметил Пиджер. — Мы даже привели с собой русского, чтобы обсудить все детали на его родном языке. Не пожалели ради этого никаких усилий.

В пустом желудке Фитциммонса вдруг громко заурчало.

— Видите ли, — смущаясь, объяснил он, — я ничего не ел с самого утра.

— Вот видите! — подхватил Пиджер. — Все вполне естественно.

— Ну да! — присовокупил Раск.

— Может, сходить купить тебе бутылку молока? — холодно предложила Элен.

Фитциммонс направился к стене, где сидели Тарлоф с другим русским. Остальные пошли за ним следом.

— Вы все еще намерены, мистер Тарлоф, — задал вопрос Фитциммонс, — выдвинуть обвинение?

— Да, совершенно верно, — ни секунды не задумываясь, ответил тот.

— Десять долларов, — предложил Раск. — Я плачу вам десять долларов. Может ли кто-нибудь сделать для вас больше?

— Деньги — это не цель. — Тарлоф фуражкой вытирал нос — оттуда все еще сочилась кровь; он ужасно опух, лицо окривело, и вообще вид у таксиста был ужасный.