Он сел, протянул негнущиеся ноги, тяжело вздохнул и молвил печально:

— Такая вот погода — как раз для ревматиков!

Все молчали, только девушка у коммутатора говорила:

— Еще раз повторяю вам: это не «Круг». Семь — девять — один — семь — три — один…

— Может, они передумали, — предположил Мидкиф, крупный, толстый мужчина; его большие руки работяги, привыкшие к тяжелому труду, были усеяны шрамами от возни с инструментами: когда-то фермер, потом штукатур, — обе профессии, конечно, оставили свои следы на руках. — В конце-то концов, непонятно, зачем им платить каждому из нас по тысяче долларов за раз. — Он сделал красноречивый жест — свидетельство отсутствия всякой логики.

— Ты что, шутишь? — нервно высказался Дауд.

— Нет, я прав! — настаивал на своем Мидкиф, глядя сверху вниз на Дауда. Мидкиф в свои тридцать три уже облысел и казался гораздо старше остальных. — Я прав, мой мальчик.

Расстегнув пальто — легкое, осеннее, несмотря на середину зимы, — он похлопал его полами, чтобы стряхнуть капли дождя, промочившего его насквозь; ткань возле пуговиц и петлиц сильно истерлась и обтрепалась, на манжетах от ветхости бахрома.

— Сценаристы в кино, — молвил Мидкиф, — носят цилиндры. — И с важным видом огляделся, а его тяжелые русые брови съехались на лбу. — Мы с вами не так одеты для торжественной церемонии. Что ты собираешься делать со своими деньгами? — обратился он к Дауду.

Дауд нервно кусал верхнюю губу, то и дело облизывал свои песочные усы.

— Собираюсь перебраться в город, — объяснил он, — на Бэн-стрит. Сейчас живу в Бруклине. Там, в Бруклине, атмосфера, абсолютно непригодная для работы.

Жил он в семье жены, работавшей в страховой компании, и все ненавидели Дауда за то, что он существовал на зарплату жены и занимали они ту же комнату, что она сама — до замужества. Его заставляли бегать по разным поручениям: то в магазин за маслом и картошкой, то на почту заплатить за телефон, то в налоговое управление — оспорить сумму налогов. Стоило сесть за пишущую машинку — теща тут же придумывала для него новое задание.

— Я всегда работаю очень вдумчиво, — Дауд словно просил извинения за эту свою особенность, — у меня уходит много времени на обдумывание перед началом работы, и подвигается она очень медленно.

Дауд опубликовал уже два своих рассказа в журнале «Рассказ». Ему пришлось затратить на каждый из них по три месяца, а получил он всего двадцать пять долларов, и его шурин с угрюмым видом тут же подсчитал, сколько же вышло у него в неделю.

— Мне нужно тихое место. Там, где живут творческие люди, где понимают все, что нужно для творчества. — Он нервно улыбнулся.

Мидкиф согласно кивнул.

— Мистера Ван Митера пока нет, — снова сообщила девушка за коммутатором, как-то резко и отрывисто.

Мидкиф принялся ходить взад и вперед по ограниченному пространству между стеной и перегородкой.

— Собираюсь внести кое-какие улучшения в свой сельский дом, — поделился он своими планами: он жил в шестикомнатном номере, на отшибе, в «Астории», с женой и шестью детьми. — Знаете, нам приходится топить камин ящиками от яиц. Негоже… Хочу поэкспериментировать с углем, если получу свою тысчонку. И еще — с газовой компанией: предложу им заплатить за их труд, посмотрим, что из этого выйдет.

Дважды продюсеры купили у него пьесы и чуть было даже не поставили; вполне естественно, обе — на тему штукатурки.

— Эх, хорошо бы сейчас наступило лето! — задумавшись, пробормотал Мидкиф.

— Да уж… — откликнулся Шварц, потирая колено.

Ему только двадцать девять, но он уже передвигается как глубокий старик. Написал одну, первую свою пьесу, которая имела успех, и потом еще три, провальные, и критики в один голос заявили: все, он, мол, выдохся.

— Лично я уезжаю в Альбукерке, штат Нью-Мексико. Там хоть и жарко, зато прозрачный воздух. Мне нужно беречься от холода, сырости. — И стал энергично растирать колено. — Знаете, по правде говоря, здорово, что фонд выделяет нам такие деньги.

— Просто чудесно! — подхватила мисс Титтл, хихикнув.

— Шесть тысяч долларов на нужды Большого Искусства, — произнес Мидкиф. — Подарок от стальных королей. Сознательно выделяемые деньги.

Девушка за коммутатором посмотрела на Мидкифа. Он коротко махнул ей в знак приветствия.

— Мистера Ван Митера пока нет, — равнодушным тоном говорила она в трубку.

Мидкиф стоял теперь рядом с мисс Титтл, глядя на нее сверху вниз.

— Ну а куда вы собираетесь потратить эти деньги?

Сразу вспыхнув, она высморкалась. Мидкиф терпеливо ждал ответа.

— Положу в банк, — спокойно ответила она. — Для приданого. Ну, когда выйду замуж.

Мидкиф кивнул.

— Вы помолвлены?

Мисс Титтл вдохнула через мокрый платок.

— Нет.

Мидкиф посмотрел на Дауда, пожал плечами. Повернувшись, подошел к открытой двери, выглянул в холл.

— Честно говоря, я страшно удивился, почему это они выбрали именно меня, — признался Шварц. — Мне казалось, что все согласны с мнением критиков: мне конец, я выдохся. — И улыбнулся. — Может, в фонде не читают Джона Мейсона Брауна? В Альбукерке есть свое преимущество — он расположен очень далеко от Джона Мейсона Брауна. — Шварц засмеялся.

Никто его не поддержал; он медленно постукивал кончиком трости по подошве ботинка. Стоило Шварцу, маленькому уродцу, в очках с толстыми линзами, улыбнуться, как такое впечатление пропадало, и он казался человеком приятным, готовым угодить любому, хоть и печальным.

Через дверь торопливо вошел Джонни Марбл.

— Я не опоздал? — осведомился он с тревогой у Мидкифа.

— Нет, не опоздал, — успокоил его Мидкиф. — Мистер Ван Митер поехал на ланч, потом будет обедать — есть вкусные ростбифы в компании прекрасных женщин, чьи имена повторяют все от одного побережья страны до другого.

— Пришлось порепетировать с двумя актерами, которых я ввожу в завтрашний спектакль, — сообщил Марбл — импресарио пьесы, которая еле держалась на подмостках от одной недели к другой; быстрыми, резкими движениями он зажег сигарету. — Продержится еще месяц — поверю в чудо.

Мидкиф, взяв его за руку, подвел к мисс Титтл.

— Хочу представить вам, мисс Титтл, еще одного гения, явившегося за тысячей долларов, — мистер Марбл.

— Как поживаете? — приветствовала его мисс Титтл.

Они с Марблом обменялись рукопожатиями. У него были длинные черные волосы и открытый воротник на рубашке, подчеркивавший, что никакой он не импресарио, а настоящий поэт.

— Мисс Титтл из Стэмфорда, — уточнил Мидкиф.

— Какое отвратительное, просто смешное место! — заявил Марбл. — Разве могут там жить драматурги?! — Он всегда считал, что говорит с остроумными обобщениями, как Ноэль Коуард, и всегда был очень дерзок с женщинами.

— Мисс Титтл — библиотекарь, — сообщил Мидкиф.

— Какое чудное место для драматурга, — спохватился, широко улыбаясь, Марбл, — библиотека! Там полно надежных, не раз испытанных материалов. — И засмеялся.

— Чему это ты так радуешься? — подивился Мидкиф.

Марбл загасил сигарету о перегородку.

— Хочешь знать правду?