долларов. Продал дом, машину. — Он горестно вздохнул. — Мне казалось, что повсюду побежит молва, что эта пьеса — о подлинной жизненной ситуации.

Сандстрем помолчал, потом сообщил:

— Я собираюсь вернуться к своей прежней профессии фокусника, если только появится возможность и мне удастся взять удачный старт. Но вся беда в том, что в наши дни спрос на фокусников очень невелик, да и руки у меня уже не такие крепкие, как раньше. Мне так хочется отложить сколько потребуется и написать другую пьесу. — За все время нашего разговора он не улыбнулся ни разу. — Не могу ли я стрельнуть у вас парочку-троечку сигарет, Роберт?

Я отдал ему оставшуюся пачку.

— Почему бы вам не прийти и не посмотреть мою пьесу? Я дам вам контрамарку.

— Благодарю вас.

— Не за что. Приходите-ка лучше сегодня. Сегодня вечером последний спектакль: у меня больше нет денег, чтобы продолжать его играть, и члены моей семьи отдали все, что у них было. — И снова тяжко вздохнул. — Наверно, я ничего не смыслю в театре. Ну, я пойду. Пусть мою рекламу заметит как можно больше народу.

— Хорошая мысль.

— А неплохая реклама, что скажете?

— Очень хорошая.

— Потому что на ней — правда. — И зашагал по Бродвею, поправляя на плечах лямки щитов.

Что касается меня, то я до сих пор так и не нашел другой работы.

— Мы опаздываем! — забеспокоилась Элен, когда такси остановилось на красный сигнал светофора. — На целых двадцать минут. — И бросила обвиняющий взгляд на мужа.

— Да ладно! — отмахнулся Фитциммонс. — Что я мог поделать? Оставалась еще работа, и нужно было…

— Единственный акт в году, на который я не хотела бы опаздывать. Это так интересно!

Красный погас; такси рвануло вперед, но доехало лишь до половины перекрестка — с ревом в него врезался седан марки «форд». Треск от удара, скрежет металла, скорбный визг тормозов, звон разбитых стекол… Машину затрясло, но вскоре она замерла.

Таксист, седой, небольшого роста, тревожно обернулся к пассажирам, явно обеспокоенный их состоянием.

— Все живы-здоровы? — нервно осведомился он.

— Все в порядке! — зло ответила Элен, поправляя капюшон плаща, съехавший с головы после столкновения.

— Никто не пострадал. — Фитциммонс бодро улыбнулся перепуганному таксисту.

— Очень приятно это слышать.

Расстроенный водитель, выйдя из машины, разглядывал основательно сплющенное крыло и передние фары с выбитыми стеклами. Дверца «форда» открылась, и из него живо выскочил шофер — крупный молодой человек в летней серой шляпе; быстро осмотрел помятое такси.

— Ты, черт тебя побери, хоть видишь, куда едешь? — грубо заорал он.

— Я ехал, как и полагается, на зеленый, — отвечал таксист — небольшого роста, лет пятидесяти, в фуражке и рваном пальто; говорил он с заметным акцентом. — Загорелся зеленый, и я поехал через перекресток. Прошу ваши водительские права, мистер.

— Какого черта?! — снова заорал человек в серой шляпе. — Твоя таратайка вроде цела. Так поезжай с Богом! Никакого ущерба я тебе не причинил. — И собрался пойти назад, к своему автомобилю.

Таксист, положив руку ему на локоть, твердо сказал:

— Прости, приятель. Ремонт обойдется мне как минимум в пять долларов. Так что хотелось бы взглянуть на твои водительские права.

Молодой человек отдернул руку, бросив на таксиста уничтожающий взгляд.

— А-а-а! — выдохнул он и, развернувшись, ударил таксиста. Кулак его обрушился точно на нос водителя — раздался какой-то странный хруст. Таксист опустился на подножку своего кэба, обхватив голову руками. Молодой человек в серой шляпе стоял, наклонившись над ним, все еще не разжимая кулаков.

— Разве я не говорил тебе, что никакого ущерба твоей тачке не причинил?! — орал он. — Почему ты меня не слушаешь, а? Вот и пришлось…

— Послушайте, вы… — Фитциммонс открыл свою дверцу и вылез из машины.

— А вам-то что нужно? — Молодой человек, повернувшись к Фитциммонсу, недовольно зарычал, поднимая сжатые кулаки. — Вас кто просил вмешиваться?

— Я все видел, — начал объяснять Фитциммонс, — и не думаю…

— А-а-а! — выдохнул драчун. — Ну-ка, заткнись!

— Клод! — позвала Элен. — Клод, не связывайся ты с ними!

— «Клод»! — насмешливо повторил молодой человек. — «Клод, прошу тебя, заткнись»!

— Ну как вы? Все в порядке? — Фитциммонс участливо наклонился над таксистом.

Тот все еще сидел, о чем-то, по-видимому, размышляя, на подножке своего кэба, низко уронив голову; старая, большая, не по размеру головы фуражка закрывала ему лицо, кровь капала на одежду.

— Ничего, ничего, со мной все в порядке, — устало ответил таксист; поднялся, поглядывая на молодого обидчика. — Ну, приятель, ты все же заставляешь меня поднять шум. — И закричал: — Полиция! Полиция!

— Послушай, — завопил молодой человек в шляпе, — на кой черт тебе понадобились здесь копы? А ну-ка, кончай с этим!

— Поли-иция! — не унимался немолодой таксист, кажется, он не собирался уступать.

— Ты получил по заслугам! — Молодой человек тряс кулаком у него перед носом и нервно подпрыгивал на месте. — Ведь сущий пустяк! На черта здесь копы? Никому они не нужны!

— Поли-иция! — продолжал свое таксист.

— Клод! — Элен высунула из окошка голову. — Давай-ка уйдем отсюда поскорее — пусть эти два джентльмена сами разбираются как им угодно.

— Ладно, я прошу извинения! — Молодой человек, схватив таксиста громадными ручищами за лацканы старого пальто, тряс его что было сил, считая, видно, что так его извинения доходчивее. — Прости меня! Мне очень жаль, что так получилось! Да прекрати ты орать и звать на помощь полицию, Бога ради!

— Я отправлю тебя в каталажку! — угрожающе заявил таксист.

Он стоял перед молодым человеком, вытирая фуражкой кровь с разорванного, поношенного пальто. Седые волосы, густые и длинные, как у музыканта, слишком большая для таких узких плеч голова, печальное, в морщинах лицо. Фитциммонс решил: ему за пятьдесят, он очень беден, плохо питается, и за ним никто не ухаживает.

— Ты совершил преступление! — настаивал он. — За это полагается наказание!

— Может, вы с ним поговорите? — обратился молодой человек — он уже снова выходил из себя — к Фитциммонсу. — Объясните ему, что мне очень жаль…

— Это его личное дело, — возразил тот.

— Мы опаздываем уже на полчаса! — плаксиво вступила Элен. — Какой там обед, какие гости!

— Сожалеть тут недостаточно, — упрямо твердил таксист. — Поли-иция!

— Послушай, приятель, — торопливо заговорил молодой человек, и голос у него вдруг стал спокойно- доверительным, — как тебя зовут?

— Леопольд Тарлоф. Я гоняю свою тачку по нью-йоркским улицам вот уже двадцать лет, и все вокруг считают: если ты таксист, так можно позволять с тобой что угодно.

— Послушай, Леопольд! — молодой человек сдвинул летнюю серую шляпу далеко на затылок. —