— Верно подметил, — Нестеров крепко задумался, но уже через мгновение поднял на меня взгляд. — Под повешенными ничего нет.

— В каком смысле ничего?

— Говорю, под повешенными ни лестниц, ни ящиков каких-нибудь, ничего, на что бы те могли встать перед тем как… — пожилой милиционер умышленно опустил слово «умереть». — Вон, только одна табуретка валяется. Это значит, люди не покончили с собой, их вешали всех по очереди.

— Как это… Кто? — выдохнул я, леденея от ужаса.

— Кто-то один, — Нестеров медленно обернулся и поглядел в сторону входа, где на фоне приоткрытой двери виднелся труп священника. — Тот, кто взял на себя смертны грех и не побоялся отправиться прямиком в ад.

Некоторое время мы молчали. Чудовищное прошлое… оно словно впиталось в древние стены, затаилось там и до поры до времени ждало своего часа. Но вот пришли мы, и жуткие кошмары стали выползать из каменной толщи, проверяя нашу стойкость, наше мужество. Ведение, которое посетило меня, было лицом священника. Я почему-то очень хорошо его запомнил. Еще не старый мужчина с высоким лбом и внимательными, глядящими прямо в душу глазами. Аккуратно подстриженные темные волосы и такая же темная окладистая борода.

Темные волосы и темная борода… Мои мысли зацепились за эти воспоминания, находя в них некое несоответствие. Не соответствие с чем? Мне потребовалось несколько мучительно долгих секунд, чтобы наконец понять, ответить на этот вопрос. Цирк-зоопарк, а ведь волосы того мертвеца, что сегодня встретил нас у порога храма белы как снег! Я осознал этот факт и содрогнулся. Я представил, что должен был пережить этот человек, вступивший в схватку с самим дьяволом, защитивший если не тела, то души своих прихожан. Да, наверняка, это было ужасно, но разве у священника имелся другой выход? Не знаю, хватило бы на такое духу и веры у меня, старого солдата, привыкшего нести смерть? А вот у него хватило. Правда святой человек истратил их до конца, до последней капли и тогда его сердце разорвалось.

Чудовищные призраки древнего храма так крепко завладели моим сознанием, что сердце гулко екнуло, когда тишину разорвал окрик. На звук я вскинул автомат, но, слава богу, вовремя сообразил, что это всего лишь обращенный к нам с Анатолием вопрос Лешего:

— Эй вы там… Чего копаетесь? Снаружи уже почти темно! — в словах Загребельного слышалось раздражение. Он словно укорял за то, что мы не дали ему войти и по-быстрому, в стиле «родного» ФСБ разобраться со всеми проблемами.

— Еще пару минут! — Нестеров прогорланил в темноту, а затем резко развернулся ко мне: — Давай, помогай!

Не дожидаясь моего ответа, майор подхватил с пола увесистый железный лом.

— Что… — я так и не успел спросить, у милиционера, что тот собирается делать.

— Круши! Снимай их! Не хватало, чтобы наши все это увидели. У людей и так нервы ни к черту! Сломаются люди, что тогда делать будем?!

Я еще только переваривал сказанное Нестеровым, а тот уже действовал. Анатолий подбежал к строительным лесам, размахнулся ломом и со страшной силой нанес удар по почерневшей перекладине на которой весело три иссохших мумии. Основательно высушенная доска разлетелась на десятки мелких щепок, и иссохшие мумии рухнули на пол. Следующий удар толстого стального прута снес перекинутую меж двух колон жердь и освободил от петли еще двух мертвецов.

Глядя на майора, я отчетливо понял две вещи. Во-первых, я не смогу действовать так, как он. Во- вторых, некоторые из тел весят так, что ударом лома их не срубить. Повешенных можно снять, лишь перерезав веревку. Перерезать веревку, а для этого необходимо что-то острое.

Я крутанулся, полоснул лучом фонаря по полу и до невероятного быстро отыскал подходящий предмет. Не более чем в паре шагов от уходящего в недра земли колодца лежал… Наверное это был нож, только очень старый грязный и закопченный. Однако сейчас у меня выбора не было, как впрочем и времени искать что-либо получше.

Когда выточенная из металла рукоять легла в руку, я кинулся помогать милиционеру. Моей частью работы стало снимать тех мертвецов, что висели поодиночке, на вделанных в стены крюках и прутьях. Срезая первого я понял, что обзавелся неплохим орудием. Сталь ножа была отменной и перерезала веревку, едва к ней прикоснувшись. А может это веревки, побывавшие в «суховее», готовы рассыпаться от первого же, даже не очень сильного рывка? Выяснять такие тонкости у меня не имелось ни малейшей возможности. Снять побольше тел, победить хоть часть того ужаса, что обосновался в этом жутком месте, вот все о чем я думал.

Я успел срезать лишь пятерых. После чего со стороны входа послышались голоса и шаги, а затем в темноте храма вспыхнул свет еще одного фонаря. Оглянувшись, я понял, что это Леший, а с ним еще кто-то. Вот же цирк-зоопарк, не выдержали, все-таки зашли!

— Что тут у вас? — Андрюха чиркнул лучом по десятку все еще висящих тел и тут же сдавлено выдохнул: — Че-е-рт!

— Много их тут? — из-за спины подполковника выступил Главный.

— Много, мало, какая разница! — проревел я задыхаясь. — Помогайте, мать вашу!

К тому моменту, когда внутрь церкви протиснулись Лиза, Пашка, Фомин и Серебрянцев, все уже было кончено. В воздухе раскачивались концы обрезанных веревок, а пол устилали останки трех десятков высохших мумий, на которые медленно оседали клубы крупной темно-серой пыли. Зрелище, прямо скажем, тоже не их приятных. Я видел, как крепко вцепились друг в друга брат и сестра Орловы, каким растерянным и ошарашенным стал Серебрянцев, как торопливо перекрестился Фомин.

На несколько секунд внутри церкви повисла оглушающая тишина. Все просто стояли и смотрели на тела умерших. Люди были растеряны и напуганы, они не знали как им быть дальше. Как можно находиться в месте, где уже плотно, можно сказать навсегда, поселилась смерть?

Очень даже можно, и я намеревался им это доказать.

— Припасы взяли? Патроны? — мне было очень сложно придать своему голосу уверенность и силу, но, тем не менее, я это сделал.

— Там… — Пашка поднял руку и указал в сторону входа. — И хворост тоже.

— Хорошо, — я одобрительно кивнул. — Тогда закрываем дверь.

Костер мы развели в самом центре храма под высоким живописным куполом. Вернее живописным купол был когда-то. Сейчас же расположенные в его основании окна, были наглухо заложены кирпичом, а роспись потолка стала черной, словно ночное небо.

Выбор места для бивуака определялся лишь одним — здесь не было трупов. До купола не дотянешься, не прицепишь к нему веревку, вот именно поэтому в мире смерти и отыскалось местечко для нас живых.

Не скажу, чтобы пламя небольшого костра развеяло леденящий страх уже давно и основательно поселившийся в этом месте. Оно лишь дало возможность оглядеться вокруг и уже который раз содрогнуться от увиденного.

Лиза потихоньку подобралась ко мне, крепко прижалась и негромко прошептала:

— Максим, ты далеко не отходи. Я ужас как мертвых боюсь.

— Все нормально, — я прижал к себе дрожащую девушку. — Ты не думай о них, как о чем-то ужасном. Не обижай мертвых, ведь они тоже когда-то были людьми.

Моя подруга слегка отстранилась и удивленно на меня поглядела.

— Чего смотришь? — я печально улыбнулся в ответ. — Это не монстры, которые желают нашей смерти, это всего лишь люди, пусть мертвые, далеко не привлекательной наружности, но все же люди. Мы и сами такими будем, когда умрем.

Я специально говорил достаточно громко, чтобы слышала не только Лиза, но и все остальные. Может такой взгляд на окружающую действительность поможет не только ей.

— Вы конечно же правы, Максим Григорьевич, — Серебрянцев наконец нашел в себе силы заговорить. — Но все же это не совсем, как бы это выразиться, нормально что ли… Да, именно нормально, сидеть рядом с трупами, глядеть на них. Это действует на психику, серьезно действует.

— Давайте их похороним, — предложила Лиза. — Они бы наверное тоже очень хотели, чтобы их похоронили по-человечески.