— Я понимаю, дела. Но я бы хотел, чтобы ты помог одному молодому человеку. Он мой ученик и живет в Москве. Его имя И Манхо, хотя в России он представляется Иваном Хо.

— Ради вас сделаю все, что смогу, сифу.

— Он приехал в Москву из Поднебесной в надежде обрести славу киноактера, но никак не может пробиться в сложном мире кино. Как всегда, нужны деньги. Уверяю тебя, он отдаст.

— Еще одному не дают покоя лавры покойного Брюса Ли, — вздохнул я. — Конечно, помогу, сифу. Тем более если вы считаете, что он заслуживает поддержки.

— Заслуживает. Он умный и сильный молодой человек, но не знает, куда себя приложить. Думаю, в кино он найдет себе место.

— Разумеется, я помогу ему. Не обещаю вложить деньги семьи: мы избегаем вложений в предприятия, связанные с развлечениями. Но необходимую протекцию я ему организую, не сомневайтесь.

— Спасибо, я в тебе не ошибся. Что ж, не смею тебя дольше отрывать. Звони, а лучше приезжай.

— Что вы, сифу, ваш звонок — всегда радость для меня.

— Конечно. Но, с твоего позволения, я должен вернуться к ученикам.

— Разумеется, сифу. Всего вам доброго.

В трубке послышались длинные гудки. Я вернул ее на аппарат и, нажав кнопку селектора, распорядился:

— Анатолий, в ближайшие дни может позвонить некий Иван Хо. Он может представиться еще как И Ман Хо. Запишите на прием безотлагательно.

— Слушаюсь, — ответил секретарь.

Я откинулся в кресле. Звонок наставника навеял воспоминания о годах, проведенных в Китае. Сердце заныло от тоски. «Уж не старею ли? — подумал я. — Рановато для сорока пяти лет».

Снова зазвонил телефон.

— Слушаю.

— Ваша светлость, вас спрашивают из Царского Села, — доложил секретарь.

— Соединяй, — велел я, прикидывая, с чем может быть связан звонок из царской резиденции.

Пока секретарь переводил звонок, я пришел к выводу, что министр двора хочет узнать, прибуду ли я сегодня на прием в Екатерининский дворец, куда получил приглашение пару недель назад. На прием я не собирался и приготовился придумать убедительную версию о своей занятости.

— Ваша светлость, — услышал я в трубке незнакомый и очень торжественный голос, — с вами желает говорить Его Величество Император Всероссийский Павел Второй.

— Я слушаю, — произнес я, немало обескураженный.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — услышал я вскоре голос государя. — Рад вас приветствовать.

— Здравия желаю, ваше величество.

— Как здоровье? Как дела?

— Благодарю вас, ваше величество. Все превосходно.

— Я вот, князь, звоню, чтобы справиться, не намерены ли вы сегодня прибыть на прием в Царское, — светским тоном осведомился государь.

От изумления я чуть не потерял дар речи. Личный звонок императора подданному империи, даже такому, как князь Юсупов, — вещь вообще неординарная, а уж с таким вопросом...

— Вообще-то, я не планировал, — пробормотал я. — Много дел, знаете ли.

— Вы совершенно напрасно сторонитесь общества, — августейший голос был серьезен. — При дворе вас даже называют затворником.

— Уж таков я есть, государь.

— И все же сегодня я бы просил прибыть вас на прием, — в тоне императора зазвучали нотки приказа, — мне совершенно необходимо с вами поговорить. Я могу на это рассчитывать?

— Разумеется, — сказал я.

— Тогда всего доброго и до встречи, — государь повесил трубку.

Я немедленно вызвал секретаря.

— Анатолий, — сказал я ему, — сегодня к восьми вечера мне надо быть на приеме в Царском Селе. Распорядись, чтобы приготовили фрак, и позвони в гараж. Поеду на «Руссобалте». За рулем пусть будет Федор.

— Хорошо, ваша светлость. С вашего позволения, хотел бы напомнить, что совет директоров Николаевских верфей ждет вашего решения о продаже предприятия.

— Продавать Николаевские верфи не будем. Передайте им мое поручение подготовить бизнес-план развития предприятия. Я думаю, что буду готов вложить в них до трех миллиардов рублей и привлечь кредитную линию Имперского Сберегательного банка.

Прием был самым обычным. Его организовали в честь визита наследницы датского престола принцессы Биатрикс, прибывшей в Петербург, кажется, на конференцию по экологии Балтийского моря. Император появился в самом начале, произнес несколько дежурных фраз о российско-датской дружбе и удалился со своей высокой гостьей, предоставив остальным приглашенным танцевать и осаждать праздничный стол.

Больше двух часов я слонялся по залам Екатерининского дворца, то и дело останавливаясь, чтобы с кем-нибудь поболтать. Изредка поглядывая на часы, я прикидывал, сколько времени мне еще вот так надлежит без толку болтаться среди великолепных интерьеров восемнадцатого века и выслушивать светские сплетни. Наконец передо мной предстал гигантского роста поручик лейб-гвардии, облаченный в парадную форму, и, церемонно отдав честь, произнес:

— Вас ожидает его императорское величество.

Я кивнул и последовал за гвардейцем.

Кабинет государя был оформлен в полном соответствии со вкусами восемнадцатого века. Я сел в кресло времен Людовика Шестнадцатого, мельком подумав, что, может, когда-то в нем сиживал Григорий Потемкин, Александр Первый, а то и вовсе сама Екатерина Великая, и принялся рассматривать изящную позолоту и картины, украшавшие комнату. Через пару минут двери, ведущие в личные покои государя, распахнулись, и в кабинет вошел государь. Его величеству было уже под шестьдесят. Высокий и грузный, осанистый и моложавый, он напоминал Александра Третьего. На нем был мундир полковника Семеновского полка, чрезвычайно шедший к его фигуре. Я встал и поклонился.

— Рад вас видеть у себя, князь, — произнес государь, протягивая мне руку.

— Ваше приглашение — большая честь для меня, — ответил я на рукопожатие.

Император жестом пригласил меня садиться и сам опустился в соседнее кресло, закинув ногу на ногу.

— Как вам сегодняшний прием? — осведомился он.

— Великолепен, как всегда.

— В вашей фразе, как я понимаю, ключевыми являются слова: «как всегда», — усмехнулся император.

Я сдержанно улыбнулся.

— Простите, государь, я не любитель светской жизни.

— Это свойственно философам.

— Вы мне льстите.

— Нисколько. Все, кто имел удовольствие общаться с вами достаточно близко, характеризуют вас как человека с философским складом ума, весьма глубокомысленного и проницательного.

— Не смею опровергать мнение света, — ответил я, усиленно соображая, куда клонит император.

— Вы в последнее время слишком редко бываете при дворе, и я, увы, не могу сказать, что хорошо знаком с вашими воззрениями, — сокрушенно покачал головой император. — Впрочем, когда вы вернулись из Поднебесной, как я помню, вы высказали несколько дельных соображений относительно политики