Мне шестьдесят. И вот она — младенец.К ней в колыбели жмется дифтерит,И сверстников моих и современницКружок последний на нее глядит.Поднять ее, зажать ее в ладони,От старости холодные, как лед:Быть может, ужас, за душой в погоне,Как жар, хоть на полградуса спадет?Но нет: хрипит!.. Стою бессильным дедом:Как ей помочь? Как вдунуть воздух в грудь?А Черный Ветер, страшен и неведом,Уже летит в ней искорку задуть…
23. VII.1943
«В шаге легком и упругом…»
В шаге легком и упругомПо сухому камню плитК жизни вызванная югомСнова молодость звенит.Мне опять легко и быстро,Метко, пристально, светло;Мне опять бряцанье систраБронзы в голос налило.Синевой изюмной сизоПо ущельям осиян,Древний кряж ПаропамизаСтонет арфами парфян.Впрочем, нет; парфян не надо:Хорошо мне и без нихЗдесь, на стогнах Ашхабада,Разгрызать веселый стих.Жаркий полдень дунул меломВ каждый китель, в каждый дом:Люди в белом, город в белом,Только небо в голубом.
27. IX.1943. Ашхабад
ХУДОЖНИК
IПылает уголь в чугунной печке,Прозрачно-розов, как пастила.Он вздернул штору; ее колечкиПереблеснулись в глуби стекла.И свет, как мрамор, прекрасным кубомВстал неподвижно средь мастерской,И он склонился к помятым тюбам,Подняв палитру большой рукой.Наморщив брови, он рылся в тюбах,Он, как смарагды, ронял слова:«Сиенна», «умбра», и в жестах грубыхСквозила нежность, как синева.Потом неспешно в разлив орехаЛепил он кляксы из тюб цветных,Как самоцветы на грудь доспехаЧеканщик ставит, жалея их.IIРебристым золотом багеты облеглиДаль невесомую сияющей землиИ воздух бисерный, и зарева, и розыЗакатной замшею затянутой березы.Червонным золотом на щеках залеглиЧервонно-круглые тяжелые нули, –И тяжелела кисть, чье молодое пламяДымилось фосфором над лунными шелками.Песочным золотом ссыпался к мигу мигВ пробирке Кроноса, и конусом возник,Могильным горбиком груз лет, ушедших даром, –Но грустным человек казался, а не старым.Янтарным золотом пшеницы и зернаОн птиц приманивал на зымзу у окна,И голуби, свистя, слетались и крыламиКасались лба его, как он холста мазками.И было хорошо. Но стал вдруг людным дом,И был таким три дня. И траурным перомКачнули лошади и потащили валкоСеребряный рокайль и громозд катафалка.И зымза нищая звенела много дней