Кровь стала сгустками от жажды воспаленной.Иссохшая гортань не пропускала хлеб.И город царственный весь превратился в склеп.И в знойных улицах клубился пар зловонный.И вот — задавлены. Искромсаны колонны,И покоренный царь под иглами ослеп,И победители, как по пшенице цеп,Прошли по всей стране грозою исступленной.Из чаши жертвенной поили лошадей,Издрали мантии для седел и вожжей,И Летопись Царей навек запечатлели.Минувшим, небылым святая стала быль.Но в Раме выжженной восплакала Рахиль,И те рыдания сквозь время пролетели.
Кровь Захарии
Захария убит. И кровь его семь летСтояла лужею, клубясь горячим паром,О преступлении вещая в гневе яромИ Г-спода моля о ниспосланье бед.И кровью теплою свой окропляя след,Навуходоносор железным пал ударом;Иерусалим овит клокочущим пожаром,— Но кровь Захарии — как неизбывный бред.Откуда эта кровь? — царь вопросил евреев,И сжегши сто быков и пеплом кровь усеяв,Вновь лужу свежую узрел на месте том.Сто юношей он сжег, и так же кровь пылала.— Тогда я весь народ здесь поражу мечом! –И семилетнюю тоску земля впитала.
Спиноза
Они рассеяны. И тихий АмстердамДоброжелательно отвел им два квартала,И желтая вода отточного каналаВ себе удвоила их небогатый храм.Растя презрение к неверным племенамИ в сердце бередя невынутое жало,Их боль извечная им руки спеленалаИ быть едиными им повелела там.А нежный их мудрец не почитает Тору,С эпикурейцами он предается споруИ в час, когда горят светильники суббот,Он, наклонясь к столу, шлифует чечевицыИль мыслит о судьбе и далее ведетТрактата грешного безумные страницы.
