Следующие три дня я не выходил из номера и отказывался брать трубку. И не мог думать ни о чем, кроме уничтожающих рецензий: «искусственные диалоги… ошибка… избито…»
Критики были правы. Я недостаточно талантлив, чтобы писать для Бродвея. Все мои успехи – результат слепой удачи.
Но что бы там ни ждало впереди, я сознавал: нельзя провести остаток жизни в номере отеля, оплакивая свою судьбу. Поэтому и решил вернуться в Голливуд. Придумаю что-то оригинальное, постараюсь продать и напишу сценарий.
Беда в том, что у меня не было идей. Если в прошлом мне все давалось легко, то теперь я был слишком расстроен, чтобы сосредоточиться. Раньше я никогда не вымучивал сюжет, но теперь отчаянно пытался вернуть вдохновение.
С самого утра я выдвинул стул в центр комнаты и уселся, взяв толстый желтый блокнот и ручку, с твердым намерением не вставать с места, пока меня не осенит.
Я отбрасывал сюжет за сюжетом и наконец придумал кое-что, показавшееся мне достойным. После чего напечатал тридцатистраничный синопсис и назвал его «Весна приходит внезапно».
Я был готов покорить Голливуд.
По пути в Лос-Анджелес я остановился в Чикаго повидать Натали и Марти. Мать встретила меня поцелуем.
– Мой писатель приехал!
Я не рассказал ей о рецензиях на «Элис», но она каким-то образом уже все знала. И сразу указала на главную причину неудачи:
– Не стоило менять название!
Следующие несколько дней я провел в Чикаго. Навещал теток Фрэн, Эмму и Полин, приехавших из Денвера. Как чудесно было вновь повидать родных, убедиться, что они гордятся мной! Можно подумать, что «Сон с музыкой» и «Элис сражается» – величайшие хиты в истории Бродвея.
Наконец я распрощался с семьей и сел в самолет, державший курс на Голливуд.
Казалось, я отсутствовал целую вечность, хотя прошло лишь два года. Столько всего произошло за это время! Я научился летать и был демобилизован. Написал два бродвейских хита и две провальные пьесы.
Война еще бушевала, с жильем было плохо, но мне повезло. Одна из актрис, игравших в «Джекпоте», имела маленькую квартирку на Беверли-Хиллз, которую и согласилась сдать мне. Квартира была на Палм- драйв, и когда я добрался туда и вставил ключ в скважину, дверь открылась. На пороге стоял молодой, энергичный мужчина.
– Привет! – воскликнул он, глядя на ключ в моей руке.
– Привет.
– Чем могу помочь?
– Кто вы?
– Меня зовут Билл Орр.
– Сидни Шелдон.
– Вот как! Хелен говорила, что вы приедете, – улыбнулся он, распахивая дверь шире.
Я вошел и оказался в хорошо обставленной квартирке со спальней, маленькой гостиной, кабинетом и кухонькой.
– Не хотелось бы выгонять вас, – начал я, – но…
– Не волнуйтесь, я все равно собирался съезжать.
Причину я узнал, прочитав на следующий день «Лос-Анджелес таймс». Билл Орр собирался жениться на дочери Джека Уорнера. Позднее он стал главой «Уорнер телевижн».
Устроившись в новой квартире, я сразу отправился в пансион Грейси. Там ничего не изменилось, кроме жильцов. Комнаты занимали новые будущие гении и звезды, режиссеры и операторы, все до одного ожидавшие Заветного Звонка. Зато Грейси была все такой же: матерью-хлопотуньей, заботившейся обо всех своих птенцах, раздававшей направо и налево добрые советы, сострадавшей тем, кто сдался и навсегда покидал землю обетованную.
Я получил сердечный поцелуй и приветственную фразу:
– Слышала, ты теперь знаменит.
Лично мне было неясно, знаменит я или опозорен.
– Я работаю изо всех сил.
Мы долго говорили о прежних временах, и наконец я распрощался. У меня была назначена встреча с агентом.
Я договорился с агентством «Уильям Моррис», одним из самых крупных в Голливуде. Моим агентом стал Сэм Вайсборд, живой, динамичный коротышка с постоянным загаром, который, как я позднее узнал, время от времени обновлялся на Гавайях. Сэмми начинал курьером в агентстве и постепенно, с годами, поднялся до президента.
Он представил меня другим агентам и Джонни Хайду, тогдашнему вице-президенту агентства.
– Я слышал о вас, – кивнул Хайд. – Вместе мы сотворим немало интересного.
В этот момент вошла секретарша, прелестная молодая особа, высокая и стройная, с умными серыми глазами и приветливой улыбкой.
– Это Дона Холлоуэй.
Дона протянула мне руку:
– Здравствуйте, мистер Шелдон. Я рада, что вы теперь с нами.
Похоже, в этом агентстве мне будет хорошо.
– Я написал синопсис сценария и принес его с собой.
– Прекрасно! – обрадовался Сэмми. – Как насчет того, чтобы сразу же приступить к работе?
– Согласен.
– Один из наших клиентов, Эдди Кантор, заключил с «РКО» контракт на картину. Беда в том, что у него нет сценария, который бы одобрила студия. Срок, указанный в контракте, заканчивается через три месяца, и, если к этому времени мы не представим сценария, придется платить неустойку. Он наверняка захочет, чтобы вы написали этот сценарий. Тысяча долларов в неделю.
А ведь я пробыл в Голливуде всего один день!
– Прекрасно!
– Он просит приехать сейчас же.
Я и понятия не имел, во что ввязался.
Глава 16
Эдди Кантор был звездой полдюжины фильмов и считался (что, на мой взгляд, было весьма спорно) одним из самых популярных комиков страны. Он появлялся и на Бродвее в постановках Флоренца Зигфелда. А «Вот это да!» и «Римские скандалы» принесли ему славу в кино. Теперь Кантор вел радиошоу, пользовавшееся огромным успехом.
Я приехал в его большой, роскошный дом на Роксбери в Беверли-Хиллз.
Эдди, смешной, энергичный коротышка, находился в постоянном движении. Даже разговаривая, он расхаживал по комнате. У меня было такое чувство, что, сидя за обедом, он в любой момент мог сорваться с места.
– Не знаю, что вам объяснили, Сидни, но ситуация такова: «РКО» отвергла три сценария, написанных моими мальчиками.
«Мальчиками» были радиосценаристы, работавшие с ним.
– Время на исходе. Мне нужен сценарий, который одобрит студия, иначе всему конец. Ну как? Сможете представить блокбастер?
