Кроме того, у него был чудесный голос, и его пластинки расходились, как горячие пирожки. Нанетт была настоящей обаяшкой. Молодая, с идеальной фигурой, всегда оживленная и энергичная, она была прирожденной комедийной актрисой, словно созданной для этой роли.
Я не сомневался, что шоу ждет огромный успех.
Однажды после репетиции Рой Харгрейв, постановщик шоу, сказал:
– Парни, вы написали классное либретто.
Я вспомнил об Иоланде, вечно предрекавшей несчастья, и искренне поблагодарил Роя.
– Мой друг тоже ставит мюзикл и ищет либреттиста. Я рассказал ему о вас. Не хотите с ним встретиться?
Невозможно! Мы с Беном уже писали два либретто, а меня вот-вот должны были призвать на службу.
– С удовольствием, – кивнул я.
– Его зовут Ричард Коллмар. Женат на Дороти Килгаллен.
Я читал популярную газетную колонку Дороти Килгаллен. Она и Коллмар были весьма влиятельной парой на Бродвее.
– Я позвоню, и Дик назначит вам встречу. – Рой Харгрейв тут же набрал номер и, распрощавшись с собеседником, сказал: – Завтра утром в десять.
Ричард Коллмер продюсировал, ставил и играл в самых успешных бродвейских мюзиклах, хотя ему было едва за тридцать.
– Рой сказал, вы прекрасный писатель, – приветливо начал он. – Я делаю мюзикл в стиле фэнтези. Грандиозная постановка с шикарными декорациями и костюмами. Сюжет такой: сценаристка «мыльных опер» засыпает и видит во сне, что она Шехерезада и должна непрерывно рассказывать султану истории или умереть.
– Звучит интересно. Кто играет Шехерезаду?
– Вера Зорина.
Всемирно известная балерина, ставшая звездой Бродвея. По странному совпадению она была замужем за Джорджем Баланчином.
– Ее партнером будет Роналд Грэм. Хотите написать историю в соавторстве с Дороти?
– С удовольствием. Кстати, у меня уже есть соавтор.
Дик кивнул:
– Бен Робертс. Когда сможете начать?
– Прямо сейчас.
Мы с Беном еще успеем выспаться после войны.
Едва добравшись до отеля, я позвонил Бену:
– Мы пишем либретто мюзикла для Ричарда Коллмара. Название: «Сон с музыкой».
– Погоди, – растерялся он. – Значит, с остальными шоу покончено?
– Ничего подобного. Мы займемся сразу тремя.
– Три бродвейских шоу сразу?!
– Подумаешь!
Я все еще носил мундир в ожидании звонка, который должен был вернуть меня на службу. Но теперь времени вообще ни на что не хватит! Оставалось надеяться, что позвонят не скоро. Мне всего-то и нужно два-три месяца.
Но боги, должно быть, еще раз решили посмеяться надо мной.
Ровно через два часа после разговора с Ричардом Коллмаром раздался Тот Самый Звонок:
– Сидни Шелдон?
– Да.
– Это майор Бейкер. Вам приказано явиться завтра в девять ноль-ноль к капитану Бернсу в штаб- квартиру ВВС в Бронксе.
Капитан Бернс, высокий, лысый, в аккуратно отглаженном мундире, поднял глаза.
– Шелдон?
– Да, сэр.
– Садитесь. Вы закончили летные курсы?
– Да, сэр.
Он просмотрел лежавшие на столе бумаги.
– И должны явиться в высшее летное училище?
– Да, сэр.
– Но планы изменились.
– Изменились? – удивился я.
– Военные действия приняли новый оборот. Теперь мы наступаем. Преследуем фашистских ублюдков. И нам прежде всего нужны пилоты-истребители. Вы не годитесь из-за зрения. Мы получили приказ распустить Военно-учебную службу.
До меня не сразу дошел смысл его слов.
– Что все это?..
– Всем добровольцам ВУС предоставлен выбор. Можете пойти в пехоту, рядовым или пройти медкомиссию еще раз.
Выбор Хобсона.[13]
Но мне нужно было закончить все либретто. Возможно, комиссии потребуется время, чтобы заняться моими бумагами, прежде чем меня пошлют за океан, и я еще успею поработать над шоу.
– Я бы предпочел призывную комиссию, сэр.
Капитан сделал пометку в моих документах.
– Прекрасно. Вас вызовут.
В этом я не сомневался. Вопрос – когда? И долго ли я смогу проработать с Беном, Гаем и Дороти? Впрочем, мы вполне успеем все закончить, если будем трудиться по семь дней в неделю.
Если армия даст мне хотя бы месяц…
Вернувшись в отель, я сразу позвонил Бену:
– Сегодня мы работаем допоздна.
– Что еще стряслось?
– Скажу, когда приедешь.
«Допоздна» в данном случае означало до трех утра, когда Бен наконец, спотыкаясь, вывалился из дверей отеля и вернулся в Форт-Дикс. Новость расстроила его не меньше меня. Я пытался утешить его:
– Не волнуйся. Медкомиссии работают медленно.
Следующие три дня я работал, не поднимая головы, бегал из театра в театр, стараясь сделать как можно больше.
На четвертый день портье вручил мне письмо, начинавшееся со зловещего слова «Приветствуем»…
Сердце ушло в пятки. Все кончено.
Я должен был явиться на медкомиссию завтра. Моя карьера драматурга закончилась, едва начавшись. Я дезертирую, бросая три шоу, продюсеры которых рассчитывали на меня, и уезжаю за океан, возможно, навстречу смерти.
И вдруг непонятно почему меня охватила бурная радость.
Я вполне сознавал, что мои эмоции безнадежно вышли из-под контроля, но не имел понятия, что со мной творится. Взглянул в зеркало на свое идиотски счастливое лицо и заплакал.
Утром, ровно в девять, я отправился на медкомиссию. Все проходило точно так же, как в Калифорнии, закончилось через полчаса, и меня позвали в кабинет доктора. Он изучал мою карточку.
– Здесь говорится, что у вас грыжа позвоночного диска.
– Да, сэр, я говорил об этом на первой медкомиссии и…
– Вас нельзя было принимать, – перебил доктор. – Если у вас начнется приступ в разгар боя, вы
