— Никаких, Гюнтер. — И она наклонилась и поцеловала его в щеку. Он что-то сказал, и она наклонилась теснее к нему, чтобы слышать его сквозь шум голосов вокруг них.

— Думаю, лучше, если нас не будут видеть вместе, особенно, если за вами следят.

Трейси взглянула вокруг на уходящую вверх черную пещеру.

— Здесь мы в безопасности. — И с любопытством взглянула на него.

— Что-нибудь важное?

— Да, — он наклонился к ее уху. — Очень богатый клиент готов заплатить за картину Гойи «Муэрто». Он заплатит любому, доставившему ему картину, полмиллиона долларов наличными. Это сверх моих комиссионных. Трейси задумчиво взглянула.

— А что, другие уже пытались?

— Безусловно, пытались. По моему мнению, шансы на успех крайне ограничены.

— И где же находится картина?

— В музее Прадо в Мадриде.

— Прадо! — Первая мысль, промелькнувшая в мозгу Трейси была — невозможно!

Он теснее придвинулся к ней, говоря прямо в ухо, не обращая внимания, что творилось вокруг них, что арена уже заполнилась.

— Дело это требует огромной изобретательности. Вот почему я подумал о вас, Трейси.

— Я польщена, — сказала Трейси. — Полмиллиона долларов?

— Да, свободных от налога и чистых.

Началось представление и внезапно все стихло. Медленно, вдруг начали краснеть невидимые дотоле чашечки цветов и музыка наполнила громаду пещеры.

В центре, перед зрителями простиралось огромное озеро и по нему, из-за сталагмитов появилась гондола, освещаемая скрытым светом. В гондоле сидел органист, наполняя воздух нежнейшей серенадой, и звуки ее неслись во все стороны, отзываясь эхом. Зрители замерли в восторге, наблюдая, как в темноте пещеры появилась радуга, а лодка медленно пересекала озеро, и наконец, когда музыка стихла, исчезла.

— Просто фантастично, — сказал Гюнтер. — Только из-за одного этого зрелища можно приезжать сюда.

— Как я люблю путешествовать, — мечтательно произнесла Трейси. — И знаете, какой город я всегда мечтала посетить, Гюнтер? Мадрид.

Стоя у выхода из пещеры, Даниэль Купер наблюдал, как выходила Трейси. Она была одна.

Отель Ритц, что на Плаца де ла Лилтад в Мадриде, считался одним из лучших отелей в Испании и в течение последних ста лет служил домом не одной дюжине монархов из всех стран Европы. Здесь останавливались президенты, монархи, миллионеры. Трейси столько слышала о Ритце, что реальность просто разочаровала ее. Вестибюль оказался достаточно поблекшим и поношенным.

Помощник управляющего проводил ее в забронированный для нее номер 411–412, расположенный в южном крыле отеля.

— Уверен, что вы останетесь довольны мисс Уитни.

Трейси подошла к окну и выглянула. Прямо внизу, через улицу, располагался музей Прадо.

— Спасибо, мне это по душе.

В номере оказалось довольно шумно из-за большого движения на улице, но Трейси получила, что хотела — вид на Прадо с высоты птичьего полета. Трейси заказала легкий ужин в номер и рано легла спать. Она решила побольше поспать, чтобы к завтрашней средневековой пытке быть готовой в наилучшей форме.

Где— то в полночь в вестибюле отеля один детектив сменил своего напарника.

— Она не покидала номера. Думаю, она пробудет в нем всю ночь.

В Мадриде штаб-квартира полиции Дирекшион Дженераль де Сегуридад располагалась на Пуэрто дель Соль и занимала целый городской квартал. Это серое здание с красными кирпичными вставками и венчающей постройку башней с часами. Над главным входом развевался красно-желтый испанский флаг, там всегда находился полицейский, одетый в полную униформу и темно-коричневый берет и вооруженный автоматическим ружьем, алебардой, маленьким ружьем и наручниками. В этой штаб-квартире Интерпол и нашел себе поддержку.

За день до приезда Трейси в Мадрид на имя полицейского комманданте Сантьяго Рамиро пришла X- D-каблограмма, информирующая о предстоящем визите мисс Уитни. Комманданте дважды перечитал последнее предложение и позвонил инспектору Андре Триньяну в Интерпол в штаб-квартиру в Париже.

— Я не совсем понял ваше уведомление, — сказал Рамиро. — Вы просите меня оказывать полное содействие какому-то американцу, который даже не является полицейским. С какой стати?

— Комманданте, я думаю, вы найдете мистера Купера чрезвычайно полезным. Он понимает мисс Уитни.

— Что значит понимает? — возразил комманданте. — Она — преступница. Возможно и изобретательная, но испанские тюрьмы просто переполнены изобретательными преступниками. Она не сумеет ускользнуть от нас.

— Отлично. А вы посоветуетесь с мистером Купером?

Комманданте неохотно ответил:

— Если вы говорите, что он может быть полезен, я не имею возражений. — Спасибо, месье.

— Не стоит благодарности, сеньор.

Комманданте Рамиро, подобно своему коллеге в Париже, не был в восторге от американцев. Он считал их грубыми, материалистами и наивными. — Этот, может и отличается. Я, вероятно, такой же, как и он.

Он возненавидел его с первого взгляда.

— Она обвела вокруг пальца полицию половины Европы, — начал утверждать Даниэль Купер с порога кабинета комманданте. — И скорей всего, она обведет и вас.

Единственное, на что оказался способен комманданте, так только сдержать себя.

— Сеньор, мы не просим никого вмешиваться в наши дела. Сеньорита Уитни находится под нашим наблюдением с той минуты, как прибыла в аэропорт Мадрида этим утром. Уверяю вас, что если кто-нибудь обронит булавку на улице и ваша мисс Уитни поднимет ее, то сразу же попадет за решетку. Она еще не имела дел с испанской полицией.

— Но она здесь не для того, чтобы поднимать с улицы булавки.

— Тогда зачем она здесь?

— Я не уверен, но знаю одно, что планируется нечто значительное.

Комманданте Рамиро снисходительно ответил:

— Чем больше, тем лучше. Мы наблюдаем за каждым ее шагом.

Когда Трейси утром проснулась, хмельная после ночной пытки в постели, назначенной Томасом де Торквемада, она заказала легкий завтрак и горячий черный кофе и подошла к окну посмотреть на Прадо. Это была внушительная крепость, построенная из камня и красного природного кирпича, окруженная деревьями и кустарником. Две дорические колонны стояли перед входом, и с обеих сторон к входу вели двойные лестницы. На улицу выходили дополнительные два боковых входа. Школьники и туристы из множества стран выстраивались перед музеем, и ровно в 10 утра открывались две огромные входные двери и посетители устремлялись через центральные и боковые входы. Зазвонил телефон. Никто, за исключением Гюнтера Хартога, не знал, что она в Мадриде. Она сняла трубку.