требовалось возвращаться в тюрьму. Каждую ночь Трейси ночевала в камере, но днем у нее сохранялась иллюзия свободы. После завтрака в тюремной кухне она направлялась в дом начальника и готовила завтрак для Эми. Трейси научилась хорошо готовить у Чарльза, на полках в кухне начальника было много всякой всячины, но Эми нравился простой завтрак, состоящий из овсяной или хлебной каши с фруктами. После этого Трейси играла с малышкой или читала ей. Потихоньку, Трейси начала учить Эми играм, в которые играла с ней ее мама.

Эми любила кукол. Трейси попыталась изобразить клоуна для нее из одного из старых носков, но он выглядел как нечто среднее между лисой и уткой.

— Какой он чудесный, — сказала Эми восторженно.

Трейси заставляла куклу говорить с различными акцентами — французским, итальянским, немецким, но больше всего Эми нравился выговор мексиканки Паулиты. Трейси смотрела на счастливое лицо ребенка и думала: Я не хочу привязываться к ней. Она — всего лишь мой способ бежать из тюрьмы. После дневного сна девочки они вдвоем отправлялись на долгую прогулку, и Трейси внимательно вглядывалась в земли, принадлежавшие тюрьме, которые она никогда раньше не видела. Она наблюдала все входы и выходы, посты охраны и отмечала, когда происходила смена караула. Ей стало очевидно, что ни один из планов побега, которые она обсуждала с Эрнестиной, не подойдет.

— А если попытаться сбежать, спрятавшись в один из грузовиков, которые привозят продукты в тюрьму. Я видела молоковоз и…

— Забудь это, — категорично говорила Эрнестина, — каждая машина, приезжающая и уезжающая из тюрьмы, тщательно обыскивается.

Как— то утром за завтраком Эми сказала:

— Я люблю тебя, Трейси. Будешь моей мамой?

Слова девочки болью отозвались в душе Трейси.

— Тебе хватит и одной мамы. Тебе не надо двух.

— Да, я знаю. Но у моей подружки Салли Энн папа снова женился, и у Салли Энн теперь две мамы.

— Но ты же не Салли Энн, — оборвала ее Трейси, — заканчивай завтрак. Эми взглянула на нее с болью в глазах.

— Я не хочу есть.

— Отлично. Теперь я тебе почитаю…

Когда Трейси начала читать, она почувствовала, как Эми положила свою мягкую ладошку ей на руку.

— Можно я сяду к тебе на колени?

— Нет.

Ласкайся со своей семьей, думала Трейси. Ты не принадлежишь мне. Ничто не принадлежит мне.

Легкие, свободные от тюремного порядка дни — и ночи, проводимые в камере. Трейси ненавидела возвращения в камеру так, как ненавидит животное клетку. Она с трудом сдерживала крик отчаяния, рвавшийся наружу во тьме камеры. Она плотнее сжимала челюсти.

Еще одна ночь, успокаивала она себя, я могу вытерпеть еще одну ночь' Она мало спала, потому что ее голова была постоянно занята планами побега. Первый шаг — это побег, второй шаг — иметь дело с Джо Романо, Перри Поупом, судьей Лоуренсом и Энтони Орсатти. А третьим шагом будет Чарльз. Но об этом даже больно думать.

Я справлюсь, когда придет время, думала Трейси.

Совершенно невозможно оказалось избежать встречи с Большой Бертой. Трейси была просто уверена, что огромная шведка шпионила за ней. Только стоило Трейси войти в комнату отдыха, как несколькими минутами позже там появлялась Большая Берта. Приходила Трейси во двор — там же появлялась и великанша.

Однажды Большая Берта подошла к Трейси и сказала:

— Сегодня ты чудесно выглядишь малышка. Я жду не дождусь, когда мы будем вместе.

— Отойди от меня, — предупредила Трейси.

Амазонка ухмыльнулась:

— Или что? Твоя черная сука освобождается. Я сделаю так, что тебя переведут в мою камеру.

Трейси уставилась на нее.

— Уж я сделаю это, кошечка. Верь мне, — добавила Большая Берта.

Трейси знала, что начался отсчет ее времени. Она должна бежать, пока Эрнестина не освободилась.

Любимый маршрут Эми проходил через луг, расцвеченный полевыми цветами всех оттенков радуги. Огромный искусственный пруд находился поблизости, окруженный низкой бетонной стеной с длинным спуском к темной воде.

— Давай поплаваем, — упрашивала Эми. — Пожалуйста, ну, Трейси?

— Этот пруд не для купания, — ответила Трейси. — Здесь берут воду для полива.

Один вид этого холодного, так неприветливо выглядевшего пруда, вызывал у нее дрожь.

Отец относил ее на плечах в океан и, когда она кричала, говорил ей:

— Не будь ребенком, Трейси, — и опускал ее в холодную воду, а когда вода накрывала ее всю целиком, то она пугалась и начинала задыхаться…

Хотя Трейси и жила ожиданием этого события, все же объявление Эрнестины потрясло ее.

— Я освобождаюсь через неделю после этой субботы, — сказала Эрнестина.

По телу Трейси пробежал холодок. Она еще не рассказывала Эрнестине о своем разговоре с Большой Бертой. Эрнестины уже не будет рядом, чтобы защитить ее. Вероятно, у Большой Берты достаточные связи, чтобы переместить Трейси к ней в камеру. Чтобы избежать этого, у Трейси оставался лишь один выход — рассказать все начальнику, но она знала, что, если она так поступит, это будет равносильно смерти. Каждая заключенная отвернется от нее.

Ты должна драться, кусаться, бить палкой. Отлично, она будет защищать себя палкой.

Она с Эрнестиной еще раз обсудила все возможности побега. Ни один из них не подходил.

— У тебя нет ни машины, ни того, кто бы помог на воле, а без этого тебя, уж это точно, поймают, и тебе будет еще хуже. Тебе бы лучше поостыть и отсидеть срок здесь.

Но Трейси знала, что она не поостынет. Уж конечно же, не с Бертой, после Эрнестины. Она просто- напросто заболела, думая, что же эта огромная обезьяна задумала с ней сделать.

Было воскресенье, как раз за 7 дней до освобождения Эрнестины.

Сью Эллен вместе с Эми направилась на уикэнд в новый Орлеан, и поэтому Трейси работала на кухне.

— Как у тебя дела с новой работой? — спросила Эрнестина.

— Отлично.

— Я видела малышку. Она правда очень миленькая.

— Она в порядке.

Голос Трейси был совершенно безразличен.

— Я так счастлива, что ухожу отсюда. Я скажу тебе одну вещь, я больше никогда не вернусь сюда. Если я или Эл можем что-нибудь сделать для тебя на воле…

— Отойди, — услышали они мужской голос.

Трейси повернулась. Работник прачечной тащил огромную тележку, до верху наполненную грязной униформой и постельным бельем. Трейси смотрела, озадаченная, как он продвигался к выходу.

— Что я тебе говорю, если мы с Элом сможем сделать что-нибудь для тебя, ну, знаешь там, прислать вещи или…

— Эрни, что этот грузовик для прачечной делает здесь? Ведь у тюрьмы своя прачечная.