Кто ты, рычащий там, в соломе? Выйди!
Бегите! Бесы гонятся за мной!
В терновнике северный ветер свистит.19
Ложись в холодную постель и согрейся.
Ты отдал все своим двум дочерям
И стал таким?
Подайте милостыньку бедному Тому! Черт носил его через костры огненные, броды и омуты, по трясинам и топям. Черт подкладывал Тому ножи под подушку,20 вешал петли над его сиденьем, подсыпал яду ему в похлебку. — Соблазнял его скакать верхом на гнедом через мосты- жердочки за своей тенью, чтобы поймать ее, — зачем подсматривает. Храни бог ваш ум в целости. Брр! Тому холодно! Чур вас от вихря, от порчи, от звездного сглаза. Подайте Тому на пропитание. Бес мучит его. Вот он, поганый! Ну погоди! Вот я его! Вот я его!
Что стало с человеком из-за дочек!
Ты отдал все? Ты ничего не спас?
Только передник остался. А то нам было бы неловко смотреть на него.
Так пусть все зло, которым полон воздух,
На мерзких дочерей твоих падет!
У него нет дочерей, государь.
Сгинь, отрицатель! Кто мог надругаться
Над бедным, кроме жадных дочерей?
Как вижу я, телесное страданье —
Законный бич всех изганных отцов.
И поделом! Их тело виновато
В рожденьи кровожадных дочерей.
Сидел на кочке Пилликок,
Сидел на бугорке.
Эта холодная ночь превратит нас всех в шутов и сумасшедших.
Берегись злого духа, почитай родителей, будь верен слову, не божись, не заглядывайся на чужую жену, не приучай своей милой к роскоши. Тому холодно.
Кем был ты раньше?
Гордецом и ветреником. Завивался. Носил перчатки на шляпе. Угождал своей даме сердца. Повесничал с ней. Что ни слово, давал клятвы. Нарушал их средь бела дня. Засыпал с мыслями об удовольствиях и просыпался, чтобы их себе доставить. Пил и играл в кости. По части женского пола был хуже турецкого султана. Сердцем был лжив, легок на слово, жесток на руку, ленив, как свинья, хитер, как лисица, ненасытен, как волк, бешен, как пес, жаден, как лев. Не давай скрипу туфелек и шелесту шелка соблазнять тебя, не бегай за юбками, сторонись ростовщиков, не слушай наущений дьявола.
В терновнике северный ветер свистит,
Да ну его, пусть себе свищет, зуда!
Дофин, мой наследник, не бегай туда.
Лучше было бы тебе лежать в могиле, чем подставлять свое голое тело под удары непогоды. Неужели вот это, собственно, и есть человек? Присмотритесь к нему. На нем все свое, ничего чужого. Ни шелка от шелковичного червя, ни воловьей кожи, ни овечьей шерсти, ни душистой струи от мускусной кошки! Все мы с вами поддельные, а он — настоящий. Неприкрашенный человек — и есть именно это бедное, голое двуногое животное, и больше ничего. Долой, долой с себя все лишнее! Ну-ка, отстегни мне вот тут.
Перестань, дяденька. Не такая ночь, чтобы купаться. Теперь мало-мальский огонек какой-нибудь в степи — все равно что искорка жизни в старческом сердце. Только одна она и теплится, а все остальное
