Моя лишь воля; целый мир не сможет;
А что до средств, то ими я управлюсь,
И с малым далеко зайду.
Лаэрт,
Ты хочешь знать всю правду про отца.
Но разве же твое отмщенье — в том,
Чтоб, как игрок, сгрести врага и друга,
Тех, чей барыш, и тех, кто проиграл?
Нет, лишь его врагов.
Ты хочешь знать их?
Его друзей я заключу в объятья;
И, жизнью жертвуя, как пеликан,
Отдам им кровь свою.
Ты говоришь
Как верный сын и благородный рыцарь.
Что я вполне невинен в этой смерти
И опечален ею глубоко,
То в разум твой проникнет так же прямо,
Как свет в твои глаза.
Впустить ее!
Что там за шум?
Зной, иссуши мне мозг!
Соль семикратно жгучих слез, спали
Живую силу глаз моих! — Клянусь,
Твое безумье взвесится сполна,
Пока не дрогнет чаша.65 Роза мая!
Дитя, сестра, Офелия моя! —
О небеса, ужель девичий разум
Такой же тлен, как старческая жизнь?
В своей любви утонченна природа —
И вот она шлет драгоценный дар
Вослед тому, что любит.
«Он лежал в гробу с открытым лицом;
Веселей, веселей, веселее;
И пролито много слез по нем».
Прощай, мой голубь!
Будь ты в рассудке и зови к отмщенью,
Ты тронула бы меньше.
Надо петь: «Да, да, да!»
Так поется всегда. Ах, как прялка к этому идет!66 Это лживый дворецкий, который похитил дочь у своего хозяина.
Бред полноценней смысла.
Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицын цвет,67 это для дум.
Поучительность в безумии: думы в лад воспоминанию.
Вот укроп для вас и голубки; вот рута для вас; и для меня тоже; ее зовут травой благодати, воскресной травой; о, вы должны носить вашу руту с отличием. Вот маргаритка; я бы вам дала фиалок, но они все увяли, когда умер мой отец; говорят, он умер хорошо.
«Веселый мой Робин мне всех милей».
