– Все в порядке, можешь разогнуться, – разрешил он. Сел рядом и закурил. – Итак, кто ты такой?

– Я Джабир абу Ибрагим.

– Откуда ты?

– Я родился в Рабате, но мой дом – Каир.

– Далековато ты забрался от дома, Джабир абу Ибрагим.

– Не спорю, но не дальше, чем ты, мистер Дэйн.

Несколько мгновений они молча изучали друг друга. Дэйн был поражен. Ни поведением, ни разговором Джабир не походил на убийцу. Он был высок и худ, с приятными чертами лица. Несомненно, городской житель, путешествовал мало: его кожа была светлой, ее не касались ни солнце, ни ветер, а его длинные тонкие пальцы едва ли привыкли к тяжелой работе. Одет он был в легкий серый костюм итальянского покроя, в данный момент здорово измазанный. Он был чисто выбрит, и это в краю, где мужчины гордятся своей бородой. Приветливый и открытый, он наводил на мысли о приятной беседе за вечерним коктейлем, а уж совсем не о кровавых пятнах на полу кожевенного завода.

– Кто приказал тебе убить меня? – спросил Дэйн. – Или это было твое собственное желание?

– Отнюдь, – ответил Джабир. – Что же до моих нанимателей – вернее сказать, моих друзей – благоразумнее было бы не называть их.

– Да, – признал Дэйн. – Но как ты считаешь, стоит ли твое благоразумие сломанной шеи?

– Я не верю, что ты пойдешь на это, – сказал Джабир с обезоруживающей улыбкой. – Посуди сам: я избит и немощен, полностью в твоей власти. Ты американец и придерживаешься национальной традиции по отношению к честной игре.

– Ты и вправду так думаешь?

Джабир с чувством кивнул.

– Твой характер – как на ладони; ты мог бы убить меня в горячке драки, да и почти убил. Но теперь, когда бой окончен, неужели ты способен хладнокровно расправиться со мной? Мой друг, не глупи! Ты не похож на варвара, такого, как турки или русские, и не пытайся убедить меня в обратном.

– Интересное заявление, – отозвался Дэйн. – Ты готов поставить на это жизнь?

– Почти наверняка.

– Тогда ты проиграл, – сказал Дэйн. Он оттащил Джабира от стены и бросил его на пол лицом вниз. Затем упершись коленом в его поясницу, обхватил двумя руками голову и дернул.

– Ради Аллаха, стойте! – заверещал Джабир.

Дэйн остановился.

– Прошу прощения. Ты, наверное, хотел помолиться?

Джабир слабо пробормотал:

– Вы хотели убить меня. Вы действительно хотели меня убить...

– И хочу до сих пор, – заверил его Дэйн. – Молись побыстрее или что ты там собирался. Даю тебе три секунды.

Джабир недоверчиво покосился на него. Дэйн следил за наручными часами. Потом его руки снова взялись за голову Джабира.

– Постойте! – вскрикнул тот. – Я расскажу вам все!

– Как пожелаешь, – ответил Дэйн. – Но я не заставлял тебя идти против своей совести.

– Моя совесть – это моя жизнь. Помогите мне встать и дайте, пожалуйста, сигарету.

– Начинай, – скомандовал Дэйн. – Кто нанял тебя?

– Никто. Я согласился на это ради того дела, в которое верю.

– И что за дело? Кто тебе сказал, что меня нужно убрать?

– Дело – независимость Ракки. Человек, который хотел вашей смерти – Саид Азиз Аоуд Бен Алима. Теперь можно я сяду и возьму сигарету?

– Продолжай, – сказал Дэйн. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Алима был его связным в Ракке и самым знаменитым деятелем освободительного движения. Комитет специально послал его на связь с Алимой. Геолог Хасан, который наткнулся на расположение иракской танковой бригады, был человеком Алимы и передал эти жизненно важные сведения по распоряжению самого Алимы.

Теперь Бен Алима стремится убить Дэйна – если верить Джабиру. Смысл?

– Ребенок и то выдумал бы лучшую историю, – выдал Дэйн свое заключение.

– Я давно вырос, – грустно сказал Джабир. – Но я бы не решился лгать в такую минуту. Менее рискованно сказать правду, хотя она может показаться невероятной.

– Наверное, тебе было некогда выдумывать более правдоподобную ложь.

– Клянусь честью, что я сказал правду! Аллах свидетель, это так!

Дэйн тяжело сел, задумался. Минуты шли. Джабир докурил сигарету и спросил:

– Вы и вправду хотели меня убить?

– И сейчас могу. Ты знаешь, что меня послали сюда, чтобы помочь освободительному движению в Ракке?

Джабир кивнул.

– Тогда почему Бен Алима хотел меня убить?

Джабир печально улыбнулся.

– Посылают-то многих, но не всех сразу можно проверить. Например, только прошлой ночью мы узнали, что вы – не тот, за кого себя выдаете.

– Не тот? А кто же?

– Враг. Мы выяснили, что вы работаете на Ирак.

Дэйн уставился на него.

– На каком базаре ты услыхал эти сплетни?

– Так получилось, что эти сведения поступили прямо из Афин, от Центрального Комитета.

– От какого именно члена Комитета?

– Рауди.

– Либо Рауди ошибся, либо он предал ваше дело.

– Рауди отдал борьбе за независимую Ракку двадцать лет жизни. И он никогда не ошибается, особенно если на карту поставлена жизнь официально присланного американского агента, что может повлечь за собой международный скандал.

– Черт возьми, я говорю, что он ошибается или врет! Здесь чувствуется рука профессионала. Послушай, если я предатель, то почему же я не передал иракцам всю информацию, как только получил ее от Хасана?

– Потому что это помешало бы им нанести контрудар. Они понимают, что Ракка на грани революции и подозревают, что она скоро произойдет. Танковые бригады расположены под рукой. Но они не знают, когда именно начнется восстание. Для них очень важно узнать точную дату и позволить революции начаться, будто они о ней не знали. Размещение бригад обходится недешево, да и они могут понадобиться где-то в другом месте. Исходя из этого, иракцы старались не идти на контакт с вами, пока вы находились на территории Ракки.

– Но, с другой стороны, – добавил Дэйн, – они не могли позволить мне уехать и передать мое сообщение Комитету. Если бы я успел связаться с Рауди или Бикром, восстание не началось бы, пока танковые подразделения находятся вблизи Ракки.

– Именно так, если вы – за нас. Но, если принять за факт, что вы – иракский наемник, тогда ваш курс вычислить не сложно. Вы добираетесь до Комитета в назначенный срок и говорите, что все в порядке, иракских войск в стране нет и революцию можно начать, как запланировано.

– В таком случае, почему иракские копы загребли меня в аэропорту и вернули в Ракку?

– Маскировка, чтобы вам быстрее поверили. Через несколько часов вас бы выпустили, возможно, даже депортировали. Это придало бы плану большую правдоподобность.

– И все это Рауди установил прошлой ночью, за час или два, на основе бог знает каких фактов. И сразу же передал приказ меня убить... Да, вы долго не раздумываете!

– Нам свойственна горячность, – признал Джабир, – и мы питаем роковую страсть к преувеличениям. Знаете, мистер Дэйн, я уже начинаю сомневаться, правильно ли поняли на линии этот приказ.

Дэйн поднялся и с ненавистью пнул груду овечьих шкур.