Остатки группы армий «Север» оказались прочно запертыми в Курляндии. Возник вопрос о том, что с ними делать. Решение казалось очевидным и лежало, так сказать, на поверхности – атаковать и уничтожить полностью. Начались бои. Время шло, а дело с места не двигалось. Плотность немецких войск для отражения атак оказалась достаточно высока, а профессиональные качества достаточно велики, чтобы зеркально не повториться истории с советской армией на Керченским полуострове в 1942 г.
Вначале удары наносили 1-й и 2-й Прибалтийские фронты. Потом к ним на помощь стали подбрасывать подкрепления, в том числе и с границы с Восточной Пруссией. К началу ноября на р. Немане осталась лишь одна 43-я армия. Но все безуспешно. Тогда Жуков предложил взглянуть глубже. А именно оставить в покое уже никому не угрожавшие войска группы армий «Север» и нанести удар в Восточной Пруссии. Слово Жукову: «Точно не помню, 1 или 2 ноября меня и А.И. Антонова вызвал Верховный для рассмотрения плана зимних операций. Докладывал проект А.И. Антонов, согласовав его предварительно со мной. И снова Верховный не счел нужным согласиться с нашим общим предложением усилить еще одной армией 2-й Белорусский фронт для разгрома восточнопрусской группировки. Мы предлагали взять эту армию за счет Прибалтийских фронтов, которым, по нашему мнению, следовало бы перейти к обороне, блокировав 16-ю и 18-ю армии курляндской группы противника» (1, с. 591).
В конце концов все пришлось сделать так, как советовали военачальники, хотя «фронтальное мышление» Сталина требовало соблюдения очередности: сначала закончить первое, а потом уже браться за второе. Именно здесь, в военной диалектике, К.К. Рокоссовский, А.М. Василевский и ряд других военачальников далеко ушли в сравнении со взглядами Первой мировой войны. Их мышление с середины войны было отчетливо ориентировано на войну маневренную, гибкую и тем самым кровосберегающую. Их предложения, слишком часто выходившие за рамки шаблонных представлений, встречали настороженное отношение Сталина. Мастер «каучуковой гибкости» в политике, он никак не проявлял себя гибким стратегом в военном искусстве, где требовался не макиавеллиевский лисий ум, а рационально-гибкий. Конечно, как человек умный, Сталин в самоочевидных ситуациях соглашался с доводами Жукова и других военачальников на маневр. Сам он не был способен придумать ничего подобного. Но его вина заключалась не в бедности оперативного мышления, а в том, что он топил чужие верные предложения, затягивая в конечном счете войну и обрекая армию и народ на напрасные жертвы. Один из таких эпизодов привел в книге «Десять сталинских ударов» В. Бешанов.
2-му Прибалтийскому фронту, чьи позиции располагались в Псковской области, было приказано наступать короткой дорогой на Ригу. В общем, типичная ситуация, когда прямая линия между пунктами А и Б считается кратчайшим расстоянием и на войне. Существовала лишь одна загвоздка: войскам необходимо было преодолеть очень неблагоприятную для наступающих местность – много болот, речушек, озер. Для обороны же места почти идеальные, если не считать комаров и повышенной влажности. Естественно, операторы Генштаба и штабисты фронта забеспокоились.
Дадим слово мемуаристам.
Начальник штаба фронта Л.М. Сандалов предложил Генштабу передвинуть основные силы 2-го Прибалтийского фронта на запад и наступать на Ригу по дуге в обход так называемых Лубянских болот.
«Тогда нам не пришлось бы прорывать укрепленные вражеские линии с востока, а можно было бы миновать их и двигаться на Ригу с юга» (3, с. 46).
К тому же советские войска уже подходили к прежней границе, были взяты Гродно, Вильнюс, Шяуляй. Почти открытый фланг группы армий «Север» со стороны Белоруссии и Литвы протянулся на 200 км. Так что острой надобности долбиться в давно укрепленные позиции не было.
«Не вы первый делаете такое предложение, – ответил Сандалову заместитель начальника Генштаба А.И. Антонов, – но Верховный не согласен. Он считает, что, во-первых, при таком решении сила удара по рижской группировке будет ослаблена (каким образом? –
И почему умное делать поздно? Но приказ есть приказ. Три армии погнали на болота, протянувшиеся на десятки километров.
Сандалов вспоминал: «Втянувшись в болота, они (солдаты) были вынуждены продвигаться вброд, по колено, а то и глубже, в болотной топи проходить большие расстояние в условиях полного бездорожья. Временами было невозможно даже сделать привал, чтобы люди отдохнули. Кругом стояла ржавая вода и засасывала трясина… Люди падали от изнеможения…»
Начав наступление 28 июля, лишь 20 августа части 10-й гвардейской армии вышли к озеру Лубяны.
Командующий армией М.И. Казаков отмечал: «Более тяжелую для наступления войск полосу трудно было придумать… Среди операторов открыто дебатировался вопрос: а следовало ли вообще заставлять 10 -ю гвардейскую армию месить болота? Не лучше ли обойти этот район войскам фронта с севера и юга… Сейчас я твердо убежден, что именно так и следовало сделать» (4, с. 607–610).
О том же после войны рассуждал Сандалов: «Удары наносились все время в одни и те же места, стремясь прорваться именно там, где было намечено. А ведь, наверное, можно было придумать какой- нибудь обходной маневр. Но предложить изменения в принятый план наступления никто не решался. Он был разработан Ставкой и утвержден Сталиным. А это означало, что никакие доводы не будут приняты во внимание. Верховный главнокомандующий не терпел пересмотра документов, выходивших из Ставки» (3, с. 70).
Сталинская позиция вполне объяснима. В Центре издались тысячи приказов и распоряжений не только для армии, но и промышленности, сельского хозяйства, дипломатической службы и т. д. И над всеми сферами главнокомандующим был Сталин. Он просто физически был не в состоянии вникать в трудности выполнения всей массы распоряжений. Оставалось одно: в целях поддержания управленческой дисциплины требовать выполнения указаний «любой ценой». Так было «дешевле» для системы управления. Ну а то, что это приводило к дополнительным потерям…
Сталин и нефть
Фигура Сталина столь завораживает иных исследователей магией всевластия (так сказать, «комплекс Андрея Болконского»), что им хочется к реальным сильным сторонам его натуры приписать еще и гениальные стратегические и полководческие таланты. Возьмем один из типичных панегириков в книге В. Суворова «Очищение». Уязвленный замечанием Геббельса в дневнике, что Сталин имеет выдающихся военачальников, но ни одного гениального стратега, В. Суворов бросился спасать честь вождя на примере планирования операции по захвату нефтяных районов Венгрии и Австрии – последних источников природного горючего для вермахта. «…не будем думать, что двум Маршалам Советского Союза (Малиновскому и Толбухину) одновременно пришла в голову идея такой операции. Вовсе нет. Просто над ними стоял еще один Маршал Советского Союза – Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин». Показав широким мазком, кто есть кто, автор заключает: «И если удар в Венгрию – это проявление стратегической гениальности, то гениальность товарищем Сталиным проявлена. В нужный момент в нужном месте» (5, с. 27). После такого заявления остается только одно – обратиться к фактам.
Нефть – кровь войны. Без горючего танки, самолеты, грузовики, артиллерийские тягачи есть малополезные предметы. Поэтому не требуется никакой гениальности, достаточно толики здравого смысла, чтобы поставить войскам и штабам задачу при первой возможности захватить районы нефтедобычи. Но гении тем и отличаются от простых смертных, что у них бывают необъяснимые затмения ума. Например, Гитлер, без сомнения, выдающаяся личность с ярко выраженными качествами харизматического вождя, осенью 1942 г. весь пыл своей натуры и волю главнокомандующего направил на овладение руинами Сталинграда, но не нефтяного района Грозного. Значит, Сталин был дальновиднее Гитлера? Нет, нисколько. В июне – июле 1941 г. не было сделано ни малейшей попытки к прорыву к Плоешти, хотя румынские войска были объективно слабее Красной Армии, а семь дивизий 11-й немецкой армии без танков по всем штабным меркам не могли являться непреодолимой преградой. Плоешти же давал около 80# нефтепродуктов для Германии, являясь главной нефтебазой вермахта, так что смысл побороться за такой стратегический приз явно был. Но до 2 июля, т. е. до перехода германских войск в наступление, ничего по созданию ударной
