Раньше все эти меры безопасности ужасно утомляли Бойда, но в последнее время он согласился, что они нужны, и перестал трепать охране нервы, пытаясь сбежать из-под опеки. Натура Роберта по-прежнему требовала периодического уединения, но здравый смысл в лице начальника охраны сопротивлялся до последнего. В конце концов Бойд и Аркетт сошлись на компромиссном варианте: начальник охраны подыщет неприметную служебную квартирку в самом обычном районе, экранирует ее от всех и вся, и там Роберт сможет находиться в полном одиночестве, сколько ему вздумается. Кроме охраны, никто об этом убежище знать не будет.

В принципе, обычная практика, только с одним нюансом: кроме Бойда, Аркетта и нескольких человек из охраны, о квартире не знал действительно никто, даже начальство Роберта. У Бойда не было особых секретов от Добрецова или совета директоров, но об этой прихоти он им не сообщал. Наверное, потому, что эти периодические сеансы полного отключения от реальности выглядели, по мнению Бойда, как проявление слабости.

Возможно, на самом деле это было нормально, и никто бы Бойда не осудил, но Роберт решил не испытывать судьбу. Нельзя показывать свои слабости даже друзьям, ведь жизнь штука коварная и может сыграть злую шутку, превратив их во врагов. А хуже, чем бывшие друзья, – да еще знающие о твоих слабостях! – врагов не бывает.

Дом, куда направлялся Бойд, стоял неподалеку от Юнион-стейшн. В этом довольно оживленном районе было легко затеряться в толпе – тоже отличное средство побыть наедине с собой, но категорически запрещенное Аркеттом – да и квартиры в старых домах стоили относительно дешево. К тому же Роберту здесь было комфортно, как обычно и бывает в давно знакомом квартале. Когда начальник охраны предложил снять недорогую служебную квартирку именно в этом месте, Бойд не сомневался ни минуты. Ведь очень давно первым, что увидел юный Роберт, приехав в столицу из шумного Нью-Йорка, был именно вокзал Юнион-стейшн. В те времена Роберт был полон надежд и оптимизма, а потому у него до сих пор сохранились хорошие ассоциации с вокзалом.

Оставив машину на подземной парковке, Роберт поднялся в квартиру и тут же устало плюхнулся на диван. Наконец-то он остался один, без охраны, десятка секретарей, тараторящих одновременно, и миллиона звонков в минуту. Наконец он может хотя бы на час забыть о круговороте проблем и привести в порядок мысли.

В последнее время Бойд уединялся здесь все чаще. На него давили со всех сторон, ведь теперь только он решал все серьезные вопросы в филиале. Он один на два континента – подумать страшно! Это реально пугало Бойда. Но… Но особенно его пугало осознание того, что он не справляется с новыми обязанностями. И дело было не в тупости или некомпетентности. Бойд разбирался в специальных вопросах гораздо лучше прежнего начальника, однако мистер Андерсон был прирожденным администратором, а Бойд от той же природы получил талант заместителя, технического директора, коим он и являлся до Июльского Кризиса.

Тогда он был не флагом, но флагштоком, и был на своем месте! Теперь же Бойд чувствовал себя крайне неуютно. На него сыпались все шишки, ему угрожали, его умоляли, пытались подкупить и даже надавать пощечин, и Роберт совершенно не понимал, что со всем этим безобразием делать. Расширение филиала на два континента и перестройка его структуры превратили фигуру Бойда в сверхважную и в то же время – в единственный громоотвод для всех гроз по обе стороны от экватора.

Раньше, когда он отстаивал интересы «Networld» в кабинетах Белого дома или в жестких дискуссиях с акулами бизнеса Северного континента, все было предельно ясно. Каверзный вопрос – грамотный ответ, поиск компромисса, по рукам, и дело в шляпе. Большие люди – разумные люди. Теперь же, кроме верхушки общества Нового Света, Бойду приходилось вести дела с сотнями самых разных фирм Южной Америки, в основном мелких и от своей ущербности страшно комплексующих, и тысячами частных лиц, имеющих зачастую диаметрально противоположные взгляды на жизнь, а бывало и вообще – с полными психами. С таким контингентом не только компромисса – понятного всем сторонам языка не найти.

Но главная проблема заключалась в том, что все эти люди были заранее негативно настроены и против «Невода» в целом, и против сотрудников фирмы в частности. Здесь, в западном полушарии планеты, было на порядок больше противников «Networld», чем в восточном. Так что Главный бросил семена раздора в благодатную почву. К тому же он выкачал из американцев столько денег, что хватило бы на полную мелиорацию Африки и части Аравии, и теперь прогоревшие инвесторы пытались получить хоть какую-то компенсацию, от кого угодно. В первую очередь от «Networld», поскольку именно с этой корпорацией в общественном сознании была крепко увязана история с Большим Системным Сбоем, едва не начавшейся Третьей мировой и последующим благополучным разрешением Июльского Кризиса. Логика инвесторов была парадоксальной – они сами это признавали, – но другого пути у них не было. Разве только вытрясти из Бойда душу вместо денег, но с этого какой доход? Только моральное удовлетворение, да и то мимолетное.

Роберт плеснул в широкий стакан виски, добавил чуть-чуть содовой и меланхолично взболтал. Уйти с поста начальника обратно в замы он, теоретически, мог. Что проще – подобрать хорошего администратора, быстренько ввести его в курс дел и представить Добрецову. Если человек будет подобран верно, Владислав согласится, войдет в положение Бойда. Добрецов довольно понятлив для русского. Но тогда возникнет другая проблема – получится, что Бойд сделает шаг вниз по карьерной лестнице. Этого не поймет даже жена, не говоря уже о друзьях и знакомых из высшего общества.

В Америке не принято маневрировать. Или ты, как живое воплощение «американской мечты», идешь вверх, или падаешь вниз, как последний неудачник. И пусть ты упал только на одну ступеньку, клеймо будет выжжено у тебя на лбу пожизненно. Сколько потом ни старайся, его не сотрешь. Даже если снова вскарабкаешься на Олимп, знакомые будут относиться к тебе с легким недоверием: а вдруг снова упадешь? Безусловно, такой статус – пожизненный статус! – вовсе не то, к чему стоит стремиться. Но что же делать? Терпеть, медленно сходя с ума или втайне спиваясь от всех этих критических нагрузок на психику? Тоже не выход.

Вот если бы… Бойд попытался отогнать шальную мысль, но она вернулась назойливой мухой. Вот если бы занять место заместителя, только на ступень выше! Но на этом уровне прочно закрепился Владислав, и нет никаких шансов его подвинуть или встать с ним рядом. Михайлов ни за что не расстанется со своей верной тенью и после июльских событий вряд ли пойдет на расширение штата. Жизнь наглядно показала, что заместитель у президента корпорации должен быть только один. Остается вариант «естественной смены поколений», Бойд гораздо моложе Владислава, но здоровья Добрецову хватит еще лет на двадцать безупречной службы.

Получается, как ни крути, а… ничего не получается. Придется разгребать горы навалившихся проблем, не надеясь ни на кого. Руководство, конечно, не бросит, поможет, но рука помощи, протянутая через океан, – ненадежная поддержка. По большей части моральная, а не фактическая.

Бойд плеснул себе еще и выпил, не разбавляя. Мысли потекли более плавно, хотя реально легче не стало.

– Вредно столько пить, мистер Бойд, – неожиданно прозвучало из брошенного на журнальный столик