Поздравляю всю Вашу семью по-старинному, что было когда-то весьма модно — с наступающим Новым годом! Шлю наилучшие приветы.

Ваш В. Шаламов.

1957 — 1976

октябрь 1958 г.

Дорогой Сергей Владимирович.

В великой нерешительности приступаю к разговору о твоих стихах. 14 стихотворений за 20 лет? Одно это говорило, что это не стихи. И действительно, стихов там нет вовсе. Этим не надо огорчаться и вот почему. Талант это количество, прежде всего. Именно в этом (в непобедимом желании работать еще и еще) и скрыто подлинное содержание определения «талант — это труд». Точнее всех тысяч и тысяч определений таланта знаменитая формула Шолом-Алейхема, что «Талант — это такая штука, что, если она есть, так она есть, и если ее нет, так нет». Самую толковую статью, на тему «Как писать стихи» я встретил в одной областной газете несколько лет назад. Там было объяснено значение общего образования, разносторонности интересов и т. д. — как необходимое для поэта (кстати сказать — не очень — ибо говорят, Крылов ничего не читал, кроме поваренной книги, а из наших современников — Ксения Некрасова, безусловно поэт самой чистой пробы, ничего не читала вовсе.) Статья называлась очень правильной фразой: «Научиться писать стихи нельзя».

О воспитании любви к слову, квалифицированной любви. Надо писать, упражняться. Ты вырастешь как потребитель. А стихи пусть пишутся, только им не надо придавать значение.

Второе. Я часто думаю, что нет никакой техники в искусстве. Есть только зрение художника. И если бы я видел, как Пушкин, то и писал бы, как Пушкин. Обладал бы слухом Блока — писал бы, как Блок.

Любить стихи — надо. Значение их неизмеримо. И хотя общественный резонанс прозаической вещи кажется значительно больше, чем резонанс поэтического произведения — все же это лишь внешнее преимущество.

По теории стиха много книжек у Тимофеева Л.И., теперь академика. Недавно вышел «Очерк теории и истории русского стиха». Практического значения для поэта, конечно, эта книга не имеет. Ибо даже такое явление, как рифма, большие поэты объясняют по-разному, каждый по-своему.

Есть ли у нас заочные институты литературы и журналистики? Дорогой Сергей Владимирович, в отличие от большинства литераторов, я считаю, что работа в газете (а также журналистика) писателю ничего не дает, во всяком случае меньше, чем работа где-либо в суде или на предприятии. Газета скорее портит писателя, и недаром Гладков ополчился против очеркистов. Поэтому эти понятия надо разделить.

Попробуй написать в Лит. институт им. Горького (по литературе) и на факультет журналистики МГУ (по газетной работе).

Болезнь моя не дает мне пользоваться телефоном, поэтому напиши им сам.

Очень хорош твой интерес к словесным предметам, к книгам, к стихам и самому чудесному, что есть в жизни — человеческому слову.

Не надо жалеть, что не пишутся стихи. У тебя будет непобедимое желание писать. И в то же время писать не так, как писали поэты, которых ты знаешь и стихи которых помнишь. И если ты сумеешь создать новость, ты — поэт.

Других путей никаких нет, пробы эти научат чувствовать слово, его весомость. Эти пробы пригодятся в прозе.

1958

Москва, 12 декабря 1959 г.

Дорогая Елизавета Алексеевна.

Очень рад был получить Ваше милое письмо. Кстати, разрешилась и загадка — кто приходил с рюкзаком за плечами и ушел, не дождавшись меня. Я думал, что кто-нибудь с дальнего юга — от Гали,[182] или с дальнего севера из моих старых знакомых, но все оказалось гораздо ближе. Хорошо, что Вы были с Юлией Георгиевной в последние дни ее жизни. Совсем недавно, в ноябре, она прислала мне открытку, написанную твердым, ясным почерком, ничуть не говорящим о физической или умственной слабости.

Юлии Георгиевне я многим обязан. Она стоит на большом повороте моей жизни. Именно Юлия Георгиевна была тем человеком, который рекомендовал меня на первую в моей жизни настоящую работу — на кожевенный завод. Такое ведь не забывается, хоть я ее и мало знал после.

Отвечаю на Ваши вопросы. Мне 52 года. У меня есть дочь от первой жены, родившаяся в 1935 году. Она окончила строительный институт и вышла замуж. У моей второй жены, Ольги Сергеевны Неклюдовой, есть сын от первого брака — ему 18 лет. Он живет с нами, окончил школу, работает и учится на курсах иностранных языков.

Сам я сейчас не работаю по инвалидности — и инвалидность моя такого сорта, что никаким транспортом я пользоваться не могу и никуда не езжу (болезнь Меньера в числе других болезней у меня). Сижу дома и варю суп. Так что приезжайте лучше Вы.

Разве в грустные минуты хочется бывать на людях? Это зависит, вероятно, от особенностей душевной организации человека. Мне представляется все это иначе.

«Как нужно поступить, чтобы поехать к Гале?» — спрашиваете Вы. На этот вопрос Вы уже ответили — написали ей письмо. Спишитесь и поезжайте. Она человек хороший и устроит Вас всегда.

Скоро будут Чеховские дни и Мелихово зашумит весьма.

Желаю Вам хорошего здоровья, долгой жизни, душевного мира и покоя. Пишите, заходите.

Сердечный Вам привет.

В. Шаламов.

1959

27/111-61 г.

Дорогой Варлам Тихонович!

Большое спасибо за письмо. Я так рад был узнать, что Вы живы и в Москве. Я все время следил за журналами и искал все вашу фамилию и, откровенно говоря, потерял уже надежду узнать что-либо о Вас. И вдруг приятная, очень приятная неожиданность — ваше любезное письмо с благодарностью.

Как Вы могли даже подумать, что я Вас забыл, наоборот я часто вспоминал вас, но я ведь уехал из Сусумана в 1947 г., а вы оставались там еще, наверное, много, много лет, по крайней мере, до 1954 г. (не менее)…

Я никогда не забуду вечера и ночи, проведенные нами вместе, чтение стихов на память и многое другое, что оставило в душе у меня неизгладимое впечатление и самые лучшие чувства по отношению к Вам. Ведь я тогда еще был совсем юнец. Я так хочу встретиться с Вами. И это вполне осуществимо, пожалуй, в самое ближайшее время. В июле—августе этого года я собираюсь с женой и сыном поехать в Ялту (в Ялте у меня живут двоюродные брат и сестра), и по дороге в Ялту я прежде всего в Москве разыщу вас. Москву я как будто бы немножко знаю, но плохо представляю, где Хорошевское шоссе… Кстати, за эти годы я так часто и много раз был и жил в Москве. После 1947 г. первый раз в Москве я был проездом в 1951 г., потом в 1954 г. жил в Москве почти 3 месяца, в 1955 г. жил весь июль месяц, был в октябре 1955 г. на научном съезде гельминтологов. В 1956 году был в Москве дважды — в мае и октябре, в 1957–1958 гг. был по разу и в 1960 году жил с января по май месяц (в общежитии врачей на Новинском бульваре недалеко от гостиницы «Украина»). Как жаль, что я не знал, что вы живете в Москве. Я так рад за Вас. Сегодня же напишу письмо Борису и поблагодарю его за то, что он сообщил вам мой атрес.

Мне очень хотелось бы, чтобы Борис заехал ко мне в Павлодар, он мог бы это сделать. Для этого нужно 1–2 дня не больше.

Варлам Тихонович! Пока у меня к Вам нет никаких поручений (но они, конечно, будут!!! И, конечно, не будут обременительны для Вас!).

Спасибо за все. Но при случае я воспользуюсь вашей любезностью, но в каком смысле, мне иногда нужно отредактировать рукописи статей для печатания (и я, к сожалению, до сих пор не могу «набить» руку и бойко писать их). У меня имеется очень большой материал, частично уже напечатанный в различных врачебных журналах и научных сборниках, но есть материал еще в разработке и написании.

За последние пять лет я выполнил большую работу по исследованию и изучению проблемы описторхоза в Павлодарской области. Работу я проводил по плану, предложенному мне в институте медицинской паразитологии и тропической медицины. Моим шефом является профессор Н.Н. Плотников (он работал зав. клин, сектором института медицинской паразитологии и тропической медицины). За 5 лет я выполнил работу по биологии и эпидемиологии описторхоза, очень большую по объему и более чем достаточную для оформления ее как кандидатской