— Никогда не касайтесь меня снова.

Зеленые глаза впились в нее. Под их напором она сделала шаг назад, прижимая папку Боба к груди как щит.

— Этого я не могу обещать, — сказал он. Она чувствовала, как унижение поднимается к самому горлу подобно рвоте.

— Только снова коснитесь меня, и я выставлю вас из этого дома по решению суда за оскорбление действием, — бросила ему Эш.

Она говорила первое, что пришло на ум. Она представления не имела, есть ли у нее основания для таких действий. И в какой-то степени ей это было безразлично. Она могла либо угрожать ему, либо постыдно бежать. А она не собиралась начинать бегать от человека, живущего в ее собственном доме.

— Вы, верно, думаете, что о вас уже достаточно писала пресса, но если вы тронете меня снова, вам небо покажется с овчинку.

Джейк долго смотрел на нее, красивое лицо ничего не выражало.

— Я вам верю.

У Эш создалось впечатление, что за этим бесстрастным фасадом блестящий ум со скоростью молнии просчитывает все варианты.

И остался недоволен полученными результатами. Она невольно вздрогнула.

— Жаль, что я не знаю, что было обо мне в том докладе, — повинуясь инстинкту, сказала она. И сама удивилась. Ей и в голову не приходило, насколько беспокоит ее существование этого доклада.

— Из него вы не узнаете ничего нового, — сухо заметил Джейк.

Эш снова поежилась.

— Все выглядит иначе на бумаге, верно? — Она замолчала, размышляя.

— Да. — Он как-то странно взглянул на нее. Голос вдруг стал мягче, как будто она какой-то нервный зверек, с которым надо обращаться ласково. — Знаете ли, факты, возможно, и правильные, но они не дают представления о действительной картине, Эш. Человек — нечто большое, чем сумма разных обстоятельств.

Она не поняла его. Он это увидел по ее лицу. В его голосе послышался смех.

— Например, когда я собирался навестить одиноко живущую миссис Лоуренс, мне и в голову не приходило, что она профессиональный садовник.

Они помолчали, пока Эш пыталась безуспешно прочитать выражение его глаз. Потом невольно рассмеялась. В конечном итоге, он был близок к истине. Он, наверное, из окна видел, как она пропалывает грядки в огороде. К тому же ее одежда очень ясно об этом говорила.

— Похоже, вы правы, — сказала она со вздохом.

Джейк оглядел ее из-под опущенных ресниц.

— Могу я спросить почему? — протянул он. — Наверняка наследница Кимбеллов может найти себе более легкое занятие, чтобы убить время.

Эш снова пожала плечами.

— Мы все любим делать то, что у нас хорошо получается. Уверена, вам хорошо удается претворение в жизнь проектов застройки. А я хорошо копаю грядки и подстригаю кусты.

Одна бровь взлетела вверх.

— И присматриваете за чужими детьми? — не без язвительности спросил он.

Эш замерла. Ей совсем не понравилось выражение его лица.

— Ну и что? — спросила она подозрительно.

— Не полезнее бы вам было задуматься о своих собственных детях? — Он говорил ленивым тоном, но взгляд оставался острым.

Итак, ее подозрения оправдались. Эш вся напряглась.

— Вряд ли такое возможно, — коротко ответила она.

Он внимательно пригляделся к ней.

— В вашей карьере садовника нет места детям? — пошутил он.

Эш сотвращением посмотрела на него.

— Вы меня неверно поняли. Мне думается, дети — часть семьи. Я же — нет.

Он кивнул, будто именно такого ответа и ждал.

— Нет мужа, во всяком случае, на данный момент. Так почему же нет? Вы еще молоды. Вдовствуете уже три года. Разве не пора снова присоединиться к человеческой расе? Нельзя горевать вечно.

Ее отвращение перерастало в откровенную ненависть.

— Незамужние женщины — тоже члены человеческой расы, — ледяным тоном заявила Эш. — Разве вы об этом не слышали? Женщине уже не обязателен мужчина, чтобы нормально существовать.

— Слышал, — спокойно ответил Джейк. — Но не купился на это. Особенно относительно некоторых людей.

— Вот как?

Эш побледнела. Значит, он действительно презирает ее, как в тумане подумала она. Это задевало, а она-то уже решила, что ей больше не надо обороняться. От душевной боли у нее перехватило дыхание, как от удара под дых.

Разумеется, Джейк заметил ее реакцию. Он на мгновение удивился.

— Ну а теперь что такое я сказал? — И сердито добавил: — Уж не решили ли вы, что траур на всю оставшуюся жизнь — часть брачных обязательств? Что вы с собой вытворяете? Навсегда замораживаете свои чувства?

Эш попятилась. Беспомощно взмахнула рукой. Говорить она не могла.

— Вы что, все еще его любите? — Он сказал это как-то странно. — Даже после того как он умер? После всех этих лет?

Эш поморщилась. Она промолчала, но что-то в ее лице заставило его прийти к другому быстрому выводу. Его глаза превратились в щелочки. Он повторил то, что однажды сказал Тони Андерсону:

— Или вас мучают угрызения совести?

Она ахнула. Ничего не могла с собой поделать. Его глаза вспыхнули, встретившись с ее взглядом. Так они и стояли в разных концах кухни, глядя друг на друга, как два фехтовальщика, готовых к битве не на жизнь, а на смерть. И Эш знала, что ее переиграли.

С трудом обретая голос, Эш сказала:

— Вам ведь на все наплевать, так? Есть ли хоть что-то, на что бы вы не пошли, чтобы заполучить эту землю?

На мгновение он непонимающе смотрел на нее, как будто она напомнила ему о чем-то, что совершенно выпало из его памяти. Как будто, подумала она, он забыл, зачем вообще ввязался в эту битву. Потом он пожал плечами и отвернулся.

— В любви и сделках с недвижимостью все способы хороши.

— Я вас ненавижу, — хрипло сказала Эш.