достаточной степенью вероятности показала, что основные разновидности рака обусловлены, в конечном счете, неудовлетворительной работой печени. К тому же современный человек, ежедневно потребляя агрессивную химию с пищей и водой, дыша загрязненным воздухом, изнуряя организм алкоголем и сильнодействующими лекарствами, подвергает печень таким нагрузкам, на которые она изначально не рассчитана.

Мы знаем, что печень — единственный в своем роде орган, способный на полную регенерацию. Об этом было известно еще древним грекам: вспомним хотя бы миф о прикованном к скале Прометее, чью печень в течение дня клевал орел, однако за ночь она полностью отрастала, и наутро хищная птица вновь принималась за свои хирургические упражнения. Этот миф свидетельствует о том, что древние греки интуитивно догадывались об уникальной способности печени самовосстанавливаться, между тем как научный эксперимент по частичной ампутации печени, впервые подтвердивший теорию регенерации, был проведен Каналисом лишь в конце девятнадцатого века. С тех пор прошло более века, а мы так и не разобрались, каким образом запускается этот чудесный механизм.

В случае с Брайаном, однако, вопрос запуска регенерационных процессов является факультативным. Речь идет о запущенном циррозе, налицо хроническое рубцевание. Поражение печени приняло лавинообразный характер, несовместимый с жизнью больного, и единственным выходом является пересадка.

Столь плачевное состояние печени я наблюдал лишь у застарелых алкоголиков в особых клинических случаях, которым предшествовали десятилетия отчаянного пьянства. Но здесь мы имеем дело с человеком весьма юных лет, за всю жизнь не взявшим в рот ни капли спиртного! Признаюсь, поначалу я полностью разделял скептицизм коллег, полагая, что в очередной раз столкнулся со случаем тайного, тщательно скрываемого алкоголизма. Однако сейчас, пронаблюдав больного в стационарных условиях, я вынужден подтвердить: Брайан действительно не страдает тягой к алкоголю! В течение длительного времени он оставался безусловно трезвым, и тем не менее распад его печени продолжается с катастрофической быстротой, к искреннему и безутешному отчаянию родных.

Итак, алкоголизм был исключен из списка возможных причин. Оставалась еще вирусная инфекция, которая в западном обществе, как известно, является одной из ведущих причин поражения печени. Каждый из присутствующих знает, что вирусный гепатит особо губителен для клеток печени. Однако взятые у пациента анализы не показали наличия в крови вирусов, и предположение об инфекции тоже пришлось отмести.

Медицине также знаком такой класс заболеваний печени, как аутоиммунные расстройства, когда лейкоциты испытывают, образно говоря, «биологическое помешательство» и вместо того, чтобы сражаться с вредными бактериями, набрасываются на печень. Обследование Брайана на предмет подобного расстройства еще продолжается, но однозначных результатов пока нет.

Как это обычно бывает в тех областях познания, где наука оперирует недостаточной информацией, у медиков есть так называемая «корзина для бумаг», куда отправляются патологии с невыясненным анамнезом. Одной из таких патологий является криптогенный цирроз печени. К сожалению, медицина может лишь диагностировать его проявления и не в силах предложить какое-либо лечение.

Исследования показали, что организм Брайана время от времени, чаще всего ночью, испытывает сильнейший химический шок. Уровень различных токсинов в крови повышается скачкообразно, словно в результате инъекции. Следить за этими чудовищными приступами одновременно и жутко, и крайне увлекательно. Мы будем продолжать наблюдения и анализы; надеемся, что состояние больного нам это позволит.

Времени, однако, остается все меньше — хирургическое вмешательство неизбежно, и откладывать его нельзя. Брайану жизненно необходима пересадка. Как только найдется донор, мы сразу же проведем операцию.

Дело осложняется тем, что таинственный недуг поразил не только печень. Остается лишь гадать, сколько продержатся почки пациента. Возможно, и здесь понадобится пересадка. Мы уже начали поиск доноров, а также ведем подготовку к диализу.

В заключение следует отметить, что с момента госпитализации состояние Брайана несколько стабилизировалось — единственный луч света в этой темной и грустной истории. Будем надеяться, что это устойчивая тенденция.

Впервые за время своей болезни Брайан испытывал настоящий страх — навязчивое, мучительное чувство. Приступы паники достигали такой силы, что казалось, душа вот-вот выскочит из трясущегося тела. Когда все только начиналось, ему было не до страха: все силы отнимала депрессия, да и мысли о Дэнни Скиннере, о его необъяснимой ненависти, не давали покоя. Теперь, оказавшись в одиночестве, Брайан Кибби впервые с ужасом задумался об ожидающей его участи. От этих мыслей волосы шевелились на затылке.

Кибби с тоской оглядывал соседей по палате. Они были не похожи на него — старые, испитые, безнадежные хроники. Их можно было разделить на две категории: либо болезненно тощие, нервные, похожие на гигантских насекомых, либо вялые и разбухшие, как желтушные киты. Как он попал в их компанию? Молодой здоровый парень, ведущий праведную жизнь, подающий надежды,— за что ему такое проклятие? Кибби томился и роптал.

Почему, почему? Старая ведьма была права: меня действительно сглазили! Но кто? Кому это надо?

Унылые мысли прервал доктор Бойс — энергично ворвавшись в палату, он принялся рассказывать о предстоящей операции. Брайан слушал с возрастающим отчаянием. Наконец чувства хлынули через край, и он бледной рукой вцепился хирургу в запястье.

— Почему, доктор?! Почему я?!

Рэймонд Бойс слегка коснулся руки Кибби — этого хватило, чтобы тот устыдился и разжал пальцы.

— Нужно быть сильным, Брайан. Подумай о матери, о сестре,— сказал он твердо, чувствуя легкое раздражение: больной окрестил его «доктором», тогда как по статусу старшего хирурга полагалось называть «мистер».

— Но как?! Как я могу быть сильным, доктор? Я же ни в чем не виноват! Мне всего двадцать один год, а жизнь уже кончилась! Я ведь еще девственник, доктор! И так перед женщинами робел, а теперь и вовсе…

Стряхнув брезгливую складку со щеки, хирург назидательно произнес:

— Нам не дано знать, что ожидает за поворотом. Не теряй надежды, Брайан, не сдавайся!

Как только Рэймонд Бойс ушел, Кибби начал жарко мечтать о Люси, представляя зеленое платье, сползающую с плеча бретельку…

К черту гребаного Элдэра Клинтона и Элдэра Эллена с их гребаной брошюрой! Я тут умираю, блин! Умираю! Так и не потрахался ни разу… Надо было той старой ведьме засадить… Но лучше, конечно, не ведьме… а кой-кому другому…

Воспаленное воображение с болезненной яркостью рисовало сладкие картины: они с Люси вдвоем на горной тропе. На ней зеленое платье, туфли на высоком каблуке; за спиной тяжелый рюкзак. Надрывается, бедняжка…

Затхлую тишину больничной палаты порвал надсадный хриплый кашель — поперхнулся один из хроников.

Заткнись, старая сука! Заткнись и подохни! Здесь только я и Люси, на горной тропинке…

…устала, бедная. Пот по лицу так и бежит. А сволочь Хетэрхил…

Нет.

К черту Хетэрхила!

— Иди в жопу, Ангус! Прогуляйся за пригорок, заводной походник!