Она нашла ресторан, где они ужинали, и направилась к ближайшему бару.
И тут в уши ломанул страшный взрыв. Ночь озарилась огневым заревом, отразившимся в мокром булыжнике.
Прихрамывая, девушка пошла на огонь, к воротам старого дока.
Беверли до отказа повернула термостат — ее почему-то знобило — и взяла на руки теплого кота. Глядя на висящий над камином альбом «Лондон зовет», она в который раз вспомнила холодную зимнюю ночь далекого 1980 года.
Сперва Кит Кибби повел ее на вечеринку в Кэнонгейт — и в коридоре у стены неряшливо ею овладел. Потом он стремительно напился и уснул на полу. Домой ей возвращаться не хотелось: там ждал Донни. Она отправилась бродить по улице Роял-Майл. В то время район еще не был популярен у туристов. Она шла мимо редких подозрительных баров. В одном месте из дверей выплеснулась пьяная толпа, послышались крики, звон стекла. Беверли, не оглядываясь, ускорила шаг. Впереди показалась вывеска печально известного бара «Конец света», где последний раз видели двух девушек, удушенных на пляже несколько лет назад.
Злачный район вскоре закончился, вокруг замелькали магазинчики сувениров. Поравнявшись с новым скандинавским отелем, она не поверила своим глазам: из машины выходили они, все трое. Она осмелилась, подошла, стала говорить, как ей понравился концерт, какая у них замечательная группа… Он оказался настоящим джентльменом: пригласил ее в номер, предложил выпить, обращался очень вежливо. В эту ночь он стал ее третьим любовником. Наутро они расстались, ни о чем не жалея,— он продолжил турне, а она как раз успела в ресторан к началу предобеденного аврала.
Ее сын родился девять месяцев спустя, 20 октября 1980 года. Сердце подсказывало ей, что отцом был первый из любовников; рассудок говорил, что второй. И лишь иногда, в холодные зимние вечера, когда из динамиков звучала любимая песня, душа шептала, что отцом был третий.
Стряхивая член, Дэнни Скиннер свободной рукой включил мобильник. Дисплей показал три пропущенных звонка. Он хотел было сунуть телефон в карман, но тут запиликала мелодия: пришло новое сообщение. Номер был незнакомым. Скиннер нажал просмотр и прочел короткий текст.
За спиной раздался рык мотора. Обернувшись, Скиннер увидел летящий на него грузовик, а за рулем — перекошенное в маниакальной ухмылке лицо Брайана Кибби. Их глаза встретились. Скиннер улыбнулся, пожал плечами и поднял над головой телефон. В его взгляде и позе было нечто такое, что Кибби мгновенно растерял смертоносный кураж и дал по тормозам. Грузовик занесло.
Чудовищная масса ударила Скиннера, расплющив его по кирпичной стене. Цистерна пошла юзом, перевернулась и лопнула. Хлынул бензин, полетели искры. За секунду до взрыва, превратившего труп Скиннера в обугленную неузнаваемую головешку, жирная фигура неуклюже выпрыгнула из кабины и растворилась в ночи.
Томми Пух, единственный свидетель несчастья, сообщил полиции, что в багровых сполохах успел заметить необычайно толстого человека с синяками вокруг глаз. Человек торопливо покидал место аварии. Зеваки, высыпавшие из окрестных баров, чтобы поглазеть на пожар, подтвердили, что подозрительный толстяк направился в сторону набережной и, похоже, нырнул в одну из питейных.
Полиция немедля прочесала район, но единственным человеком, пившим в одиночестве, оказался высокий стройный юноша, почти подросток. Он был свеж, румян и подтянут и выглядел по крайней мере на десять лет моложе описанного злоумышленника и несчастной жертвы, примерный возраст которой патологоанатомы впоследствии установили по обгоревшим останкам.
Юноша был мертвецки пьян. Он то и дело глядел на зажатый в руке мобильный телефон, не замечая взволнованной и растрепанной девушки, которая только что вошла в бар. Юноша совершенно не был похож на человека, которого она искала — и тем не менее это был он. Девушка потерянно озиралась, а юноша все пил и пил — да, Брайан Кибби пил так, будто наступил конец света.
Послесловие
Не люблю говорить очевидные вещи, однако в нашем деле, как я понял, без этого не обойтись. Данная история — чистейший вымысел, от начала и до конца. К примеру, в Эдинбурге не существует такой организации, как описанный в книге отдел санитарно-эпидемиологического контроля. Она лишь плод моего воображения, как и все остальное. У меня нет никаких оснований полагать, что реально входящий в состав эдинбургской администрации одноименный отдел — и служащие в нем уважаемые люди — имеют что-либо общее с моими декорациями и героями.
Спасибо друзьям, живущим в прекрасных городах Эдинбурге, Лондоне, Чикаго, Сан-Франциско и Дублине,— за гостеприимство и поддержку.
Отдельное спасибо Робину Робертсону, Кэтрин Фрай и Сью Амарадивакаре из «Случайного дома».
Н.Красников. От переводчика
«Альковные секреты шеф-поваров» — непростая книга, работа над которой требует от переводчика определенной смелости. Уэлш, во-первых, великолепный рассказчик, тут не поспоришь, а во-вторых — весьма своеобразный стилист. По крайней мере мне грани его таланта открылись именно в такой последовательности. И это сразу же определило мою задачу: донести до читателя, не расплескав и не взбаламутив, густое содержание романа, насыщенное яркими характерами и острым сюжетом. Эта часть, думаю, удалась.
С передачей стиля всё оказалось несколько сложнее.
Уэлш пишет для соотечественников. Его хрупкие художественные инструменты — сленг, имитация акцента, странный эдинбургский юмор, аллитерации, неявные цитаты и т.п.— не выносят дальних путешествий с языка на язык. Писатель играет на невесомых, в одно касание, отсылках к сугубо шотландским культурным понятиям, что оправдывает стилистическую небрежность, а местами ее даже требует. Дословно переводить его книги нельзя: выдранный из культурного контекста узор погибнет, а небрежность останется, и получится грубый уродливый текст. Обвешивать перевод сносками тоже не годится: художественное произведение не справочник. Остается, уподобившись автору, по мере сил заменять шотландскую специфику аналогами, интуитивно понятными русскому читателю. Получилось или нет — судить, конечно, читателям.
В одиночку я вряд ли осилил бы столь головоломный текст, поэтому пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить всех, кто мне помогал, и прежде всего — Норин Кроу, чьи терпение и находчивость уберегли меня от ряда позорных ошибок, и великолепного Коняшкина, бессменного бета-тестера и охотника за огрехами.
