улыбается.— Странное дело, — говорит она каким-то другим, новым голосом, — какие у вас волосы. Глаза, я знала, карие будут, кожа белая, талия тонкая, ладошка тоже, я думала, будет узкая. Только вот волосы оказались светлее, чем я представляла...
Слова падают, как капли, и растворяются в ночи. Она отворачивается от меня к окну, и свет из окна — свет фонаря и сияние месяца — высвечивает вдруг ее всю, и я вдруг вижу ее лицо — карие глаза, бледные щеки и губы, все еще пухлые, а когда-то, наверное, были еще полнее... Она облизывает их.
— Девочка моя... Милая моя, дорогая моя девочка...
И, секунду поколебавшись, она рассказывает мне все.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава четырнадцатая
Я кричала, визжала. Я дралась, как зверь. Но чем больше я сопротивлялась, тем крепче меня держали. Я видела, как Джентльмен откинулся на сиденье и карета тронулась с места и начала разворачиваться. Видела лицо Мод, прижатое к мутному окошку. При виде ее глаз я заголосила.
— Вон она! — кричала я и пыталась высвободить руку — показать им, чтобы и они увидели. — Вон она! Ловите ее! Не отпускайте ее, черт вас возьми!
Но карета катила дальше, разметая песок и гравий, лошади припустили, и чем дальше она отъезжала, тем яростнее, кажется, я боролась и рвалась. Но подошел другой доктор, помочь доктору Кристи. И еще тетка в переднике. Они тянули меня к дому. Я упиралась. Карета быстро удалялась, уменьшаясь на глазах. «Они удирают!» — кричала я. Тетка подошла ко мне сзади и обхватила за талию. Хватка у нее была как у мужика. Подхватила меня, словно я не человек, а мешок, набитый перьями, и понесла перед собой к крыльцу.
— Ага! — говорила она, неся меня к дому. — Лягаться надумали... Докторов не слушать...
Голос ее гремел у меня над ухом, лица ее я не видела, она лишь дышала мне в затылок — в тот момент я не сознавала, что делаю. Одна только мысль была: меня тут держат, а Джентльмен с Мод тем временем удирают. И тогда я что было сил дернула головой назад и, видно, попала ей в лицо.
— Ой! — заорала она и чуть ослабила хватку.— Ой, ой!
— Она в состоянии аффекта, — сказал доктор Кристи.
Я решила, что это он о ней говорит. Потом поняла, что он имел в виду меня. Он вынул из кармана свисток, пронзительно свистнул.
— Ради бога, — воскликнула я, — выслушайте меня! Они обманули меня, обманули!
Женщина снова схватила меня — на этот раз за шею — и, когда я попыталась вывернуться, больно ткнула меня пальцем под дых. Наверное, сделала она это тайком, так, чтобы врачи не заметили. Я дернулась, и у меня перехватило дыхание. Она ткнула еще раз.
— Припадок, — сказала она.
— Руки берегите! — скомандовал доктор Грейвз. — Укусить может.
Они тем временем втащили меня в холл, и на свист прибежали еще двое, на ходу натягивая поверх рукавов коричневые бумажные манжеты раструбом. Вряд ли это были врачи. Они подскочили и схватили меня за лодыжки.
— Крепко держите, — сказал доктор Грейвз. — У нее конвульсии. Может брыкнуть.
Я не могла объяснить им, что никакой у меня не припадок, что просто голова закружилась от боли, когда тетка ткнула меня в живот, что никакая я не сумасшедшая и соображаю не хуже других. Но ничего этого я сказать не могла, потому что воздуху не хватало. Вместо слов из горла вырывался лишь хрип. Мужчины тем временем вытянули мне ноги, отчего юбки задрались до колеи. Я стала опасаться, как бы еще выше не оголили, и, наверное, дернулась.
— Крепче держите, — велел доктор Кристи.
Он достал что-то вроде большой плоской ложки, сделанной из кости. Подошел ко мне и, придержав мою голову, сунул мне ложку в рот, меж зубов. Она была гладкой, но он надавил, стало больно. Я подумала: сейчас задохнусь — и стала кусать ее, выталкивать, чтобы не задохнуться. Отвратительный, мерзкий привкус. До сих пор вздрагиваю, как подумаю, во скольких ртах она перед тем побывала.
Он увидел, что я сжала челюсти.
— Закусила! — сказал. — Отлично. Держите крепче. — И посмотрел на доктора Грейвза. — В «тихую»? Да, надо бы. Сестра Спиллер?
Это тетка, державшая меня за горло. Я увидела, как она кивнула ему, потом — мужикам в нарукавниках, и они повернулись, чтобы нести меня дальше, в дом. Я поняла это и опять принялась брыкаться. Но на сей раз я не думала ни о Джентльмене, ни о Мод. Думала лишь о себе. Мне стало страшно. Живот свело, ложка во рту как кляп. Затащат в комнату — и убьют, подумала я вдруг.
— Бьется, да? — спросил один из мужчин в нарукавниках и поудобнее перехватил меня за щиколотку.
— Тяжелый случай, — сказал доктор Кристи. И глянул на мое лицо. — Хорошо хоть конвульсии проходят. — И сказал уже громче: — Не бойтесь, миссис Риверс! Мы все о вас знаем. Мы хотим вам только хорошего. Мы привели вас сюда, чтобы вы поправились...
Я попыталась заговорить. «Помогите! Помогите!» — хотела я сказать. Но из-за проклятой ложки лишь кулдыкала, как индюк. Рот наполнился слюной — и, видно, капля брызнула на щеку доктора Кристи. А он, наверное, решил, что я нарочно плюнула. Так или нет, не знаю, но он быстро отошел от меня подальше и нахмурился. Вынул носовой платок.
— Ну хорошо, — сказал мужчинам и медсестре, вытирая щеку — Ладно. Теперь можно уносить.
И они понесли — по коридору, мимо дверей, в комнату, за ней — лестница, другой коридор, другая комната; я старалась запомнить дорогу, но, поскольку они держали меня лицом вверх, видела только серый потолок да стены. Через минуту я поняла, что нахожусь в самой глубине дома и назад мне дороги не найти. Кричать я не могла. Сестра крепко держала меня за горло, и во рту все еще торчала ложка. Потом меня стали спускать по лестнице, говоря: «Теперь вы, мистер Бейтс» и «Заноси правей, тут узко!» — так, будто я была уже не мешок с перьями, а сундук или пианино. Ни разу никто не взглянул мне в лицо. Наконец один из мужчин принялся насвистывать какой-то мотивчик, отбивая такт пальцами по моей ноге.
Потом мы оказались в другой комнате, потолок тут был чуть посветлее, здесь они остановились.
— Теперь осторожней, — сказали.
Мужчины поставили меня на пол. Женщина отцепилась наконец от моего горла и подтолкнула меня. Мне же достаточно было лишь слабого толчка — так они меня замотали, — я не удержалась на ногах и упала. Упала я на руки. Ложка выпала из раскрытого рта. Один из мужчин быстро нагнулся и поднял ее. Стряхнул с нее слюну.
— Прошу вас, — взмолилась я.
— Теперь можете просить, не запрещается, — сказала женщина. И обернулась к мужчинам: — А как меня головой саданула, на лестнице-то! Вот, полюбуйтесь. Синяк есть?
— Будет, наверное.
— Чертовка! И пнула меня.
— Что, думаете, вам тут позволено синяки наставлять? Так, миледи? Миссис... как вас там? Миссис Уотерс или Риверс? Так, что ли, получается?
— Прошу вас, — проговорила я снова. — Я не миссис Риверс.
— Она не миссис Риверс? Вы слыхали, мистер Бейтс? А я тогда, выходит, не сестра Спиллер. И мистер Хеджес тоже не он. Знамо дело.
Склонившись надо мной, приподнимает меня за талию, потом вдруг отпускает. Нельзя сказать, что
