— Вина? — спросил он.

Роф кивнул.

Когда дворецкий закончил наливать вино и вышел, она взяла тяжелую серебряную вилку и заставила себя приступить к еде.

— Ну, а теперь ты почему меня боишься? — голос Рофа звучал язвительно, словно ее страх уже стоял ему поперек горла.

Она поковыряла овощи вилкой.

— Хммм. Не знаю, возможно, потому, что ты выглядишь так, словно вот-вот кого-нибудь придушишь?

— Ты пришла сюда, снова испытывая ко мне страх. Напуганная еще до того, как увидела меня. Я хочу знать, почему.

Она не поднимала глаз от тарелки.

— Может, я просто вспомнила о прошлой ночи, когда ты едва не убил моего друга.

— Иисусе, ты опять об этом.

— Сам спросил, — буркнула она. — Так нечего злиться, если мой ответ тебе не нравится.

Роф нетерпеливо вытер рот.

— Но я же его не убил, не так ли?

— Только лишь потому, что я остановила тебя.

— И это тебя беспокоит? Большинству нравится быть героями.

Она положила вилку.

— Знаешь что? Сейчас я не хочу находиться с тобой рядом.

Он продолжал есть.

— Так почему ты пришла?

— Потому что ты меня попросил!

— Поверь, я смог бы пережить отказ, — сейчас он говорил так, словно она для него ничего не значила.

— Это была ошибка, — она положила салфетку рядом с тарелкой и встала.

Выругавшись, он приказал.

— Сядь на место.

— Не смей мной командовать.

— Разреши перефразировать. Сядь и заткнись.

Она не могла поверить тому, что услышала.

— Ты, высокомерная зад…

— Спасибо, сегодня я это уже слышал.

Фритц выбрал именно этот момент, чтобы принести несколько теплых булочек.

Бросив на Рофа свирепый взгляд, Бет притворилась, что потянулась через стол, только чтобы взять бутылку вина. Она не собиралась маршировать к выходу прямо на глазах у Фритца. К тому же, у нее внезапно возникло непреодолимое желание задержаться тут подольше.

Чтобы она могла еще немного поорать на Рофа.

Когда они снова оказались наедине, она прошипела, — Да как ты смеешь так со мной разговаривать?

Доев салат, он положил вилку на край тарелки и слегка прикоснулся салфеткой к уголкам рта.

Словно сама Эмили Пост[102] обучала его этикету.

— Давай кое-что проясним, — сказал он. — Я нужен тебе. Так что разберись-ка со своими заскоками по поводу того, что я мог сделать с тем копом. Твой драгоценный дружок Батч все еще топает по земле, а не присыпан ею, не так ли? Так в чем проблема?

Бет всматривалась в его лицо, пытаясь прочесть выражение его глаз за солнцезащитными очками, надеясь увидеть какую-то мягкость, что-то, за что бы она смогла зацепиться. Но черные линзы полностью скрывали его глаза, а жесткость в чертах лица не давала ей возможности продолжать разговор. Никакой надежды.

— Как жизнь может так мало значить для тебя? — поинтересовалась она вслух.

Он улыбнулся, но от его улыбки повеяло холодом.

— Как смерть может значить так много для тебя?

Бет откинулась на спинку стула. Нет, скорее отпрянула от Рофа. Она поверить не могла, что занималась любовью… нет, сексом… с ним. Он был абсолютно бессердечен.

Ее сердце пронзила внезапная боль, но не грубость была тому причиной. А разочарование. Ей действительно хотелось, чтобы он оказался совсем другим. Она хотела верить, что те проблески теплоты, которые она видела, были такой же неотъемлемой его частью, как и резкость.

Бет потерла участок кожи в вырезе платья, чуть выше груди.

— Я бы предпочла уйти, если ты не против.

Последовала длительная пауза.

— А-а, черт возьми, — пробормотал он, вздыхая. — Все не так.

— Да уж, не так.

— Я думал, что ты заслуживаешь… Не знаю. Свидания. Чего-то в этом духе. Чего-то нормального, — он внезапно рассмеялся, когда Бет посмотрела на него с удивлением. — Идиотская идея, знаю. Следовало делать то, в чем я разбираюсь. У меня бы лучше вышло обучать тебя убивать.

Под его непомерной гордостью скрывалось что-то еще, и она это почувствовала. Уязвимость? Нет, не то. У такого, как он, должно быть что-то глубже.

Ненависть к себе.

Вошел Фритц, забрал тарелки с салатом и снова появился с супом. Это был холодный Вишисвайз[103]. «Очень интересно», рассеянно отметила она. Обычно суп подают первым, и только затем салат, разве нет? Но с другой стороны, у вампиров может быть много отличных от людских социальных традиций. Как, например, мужчина, у которого больше одной женщины.

При мысли об этом у нее свело желудок. Но она не собиралась об этом думать. Просто отказывалась, вот и все.

— Послушай, так, к сведению, — сказал Роф, взяв ложку. — Я сражаюсь, чтобы защищать, а не потому, что получаю кайф, лишая жизни. Хотя я и убил не одну тысячу. Тысячи, Бет. Понимаешь? Так что если ты хочешь, чтобы я делал вид, что мне не знакома смерть, ничего не выйдет. Я не могу тебе в этом помочь. Просто не могу.

— Тысячи? — пробормотала она, ошеломленная его словами.

Он лишь кивнул.

— Да с кем же ты, во имя всего святого, сражаешься?

— С ублюдками, которые убьют тебя сразу же, как только ты пройдешь Переход.

— Охотниками на вампиров?

— Лессерами. Когда-то они были людьми, но продали свои души Омеге в обмен на возможность сеять смерть.

— Кто… или что такое Омега? — едва слово слетело с ее губ, как свечи неистово замерцали, словно их терзали невидимые руки.

Роф замешкался. Казалось, ему действительно неприятно говорить об этом. Ему, который ничего не боялся.

— Ты говоришь о дьяволе? — настаивала она.

— О ком-то похуже. Их нельзя даже сравнивать. Один из них — всего лишь метафора. А другой — весьма и весьма реален. К счастью, у Омеги есть противовес — Дева-Летописица, — он криво усмехнулся. — Хотя, пожалуй, к счастью, наверно, слишком громко сказано. Но это создает баланс.

— Бог и Дьявол.

— Возможно, в вашем понимании этих слов. Наша легенда гласит, что вампиры были сотворены Девой, как ее единственное наследие, ее Избранные дети. Способность Девы создавать жизнь всегда