– Дорогуша, для банкира ты неплохо устраиваешься.
Тонкая нижняя губа Бернса скривилась в притворном восхищении. Он закрыл за собой дверь. Она захлопнулась с резким металлическим звуком.
Палмер увидел, что Бернс поставил свой дорожный саквояж на столик в передней. Просмотрел конверты, лежащие там. И повернулся к Палмеру, все еще улыбаясь:
– Почему бы тебе не одеться или хотя бы накинуть что-нибудь?
Палмер подошел к бару, взял из двух стаканов тот, что остался нетронутым, и неторопливо отпил из него. Поинтересовался:
– Каким образом тебе удалось вернуться в город так быстро?
– Один из этих самолетов авиалинии Могавк до Ньюарка. Вертолет до Западной Тридцатой улицы. Такси сюда. Два часа.
– В удивительном мире мы живем. – Палмер допил свой стакан. – Виски?
Оглянулся на Бернса, который медленно, изучающе обходил гостиную. Его волосы пшеничной желтизны особенно ярко сияли в лучах солнца. Он наклонился над софой, взял черный бюстгальтер, стал рассматривать фирменную марку с указанием размера.
– Тридцать шесть С, – пробормотал он. – Что называется полный. – Его подвижный рот изобразил милостивую «я в мире со всем миром» улыбку. Он взглянул на Палмера: – Теперь я начинаю понимать, как ты сохраняешь форму, Вуди, деточка. Ни одной унции жира на тебе, угу?
Палмер взял свои трусы, лежащие тут же на софе и надел их.
– Не побудете ли в кухне, чтобы она могла уйти?
– Предполагается моя неосведомленность о том, что это Джинни?
– Раунд первый. – Палмер натянул майку. – Раз так, я лучше отдам ей бюстгальтер.
– Действуй. Это называется, гм, оказать поддержку.
– Ха. – Палмер постучал в спальню. Дверь чуть-чуть приоткрылась, и он просунул бюстгальтер.
– Он знает, что это ты, – сказал он.
– Понятно. – Она захлопнула дверь.
– Похоже, что она разозлилась, – приветливо заметил Бернс. – Но на кого она злится?
Палмер сел на софу. Неторопливо надел носки, пристегнул резинки. – Если бы я был на ее месте, – сказал он, – я, пожалуй, не знал бы, с кого начинать. – Он встал, влезая в штанины, снова сел и зашнуровал ботинки. Взглянул на Бернса и добавил: – Я тоже не знаю.
– Уж на меня-то не стоит злиться. В конце концов, дорогуша, ты неплохо попользовался моей квартирой.
Дверь спальни открылась, и Вирджиния прошла между двух мужчин, мимо них, к окну. Освещенная солнцем, она открыла пудреницу, внимательно рассмотрела свое лицо и подкрасила губы.
Повернулась к мужчинам:
– Хелло, Мак!
– Очень мило. – Бернс кивнул: – Сожалею, что не рассчитал время.
Она подняла брови:
– Да? – Глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. – Ну, у меня дела в конторе. Джентльмены, до свидания.
Мак поднял руку:
– Здесь у тебя тоже есть дела, Джинни. К чему спешить?
– Какие дела?
Бернс повернулся к бару:
– Нам следует выпить. И одновременно мы должны обсудить парочку вопросов. Палмер, завязывавший галстук, почувствовал, как сжалось его сердце. Смысл слов Бернса был совершенно ясен, иное толкование исключалось. Палмер надел пиджак и смахнул с рукавов белые ворсинки ковра. – Давайте отложим это, – сказал он. – Нам предстоит долгий день и долгий вечер. Мы, так или иначе, увидимся сегодня вечером на свадебном приеме.
– Верно, – согласился Бернс. – Я совершенно забыл о свадебном приеме. Но, Вуди, там вряд ли можно будет поговорить о делах. – Он налил виски в три стакана. Добавил в каждый воды. – Выпьем! – Приказ прозвучал исключительно любезно.
Палмер и Вирджиния молча взяли стаканы. Бернс поднял свой.
– Мой любимый тост, – сказал он. – За любовь! – Он сделал глоток и увидел, что пьет лишь он один. – В чем дело? Ведь вы оба влюблены, не так ли?
Вирджиния сидела в кресле у окна. Яркое солнце тонуло в ее черных волосах, оставляя лишь легкие искорки. Ее тонкое лицо было в тени и казалось неподвижным. Она держала стакан, не глядя на него.
– Мак, интересно, почему, когда ты произносишь это слово, оно становится таким грязным?
– Ох, ради бога, ребята, – неожиданно весело воскликнул Бернс,-давайте не превращать это в поминки! Я знаю толк в таких вещах. Я был женат трижды. Я эксперт.
– Может быть, вы окажете любезность объяснить, какие именно «такие вещи» вы имеете в виду? –
