Палмер невольно рассмеялся, чувствуя, что обезоружен. И тут же увидел Вирджинию. Она вышла из комнаты фоторепортеров и направлялась к нему. При взгляде на ее лицо Палмер перестал смеяться.

– Не может быть? – сказал он.

– Пять против, два за, один воздержался, – объявила она. – Поправка провалена. Окончательно.

Палмер медленно поднялся, держа шляпу обеими руками. – Довольно убедительно для смотра сил, – сказал он ровным голосом.

Она кивнула:

– Это действительно смотр сил. Их сил.

– А также способностей Мака Бернса.

На какую-то долю секунды она отвела глаза, указывая взглядом на Кесслера, все еще сидевшего на кушетке.

– Об этом мы еще поговорим, – сказала она.

– Когда Кесслера не будет рядом, – добавил Кесслер.

Фоторепортер встал.

– Когда-нибудь, – произнес он медленно, – кто-нибудь из клиентов Мака Бернса не поверит ему с самого начала и не наймет его, и Мак не сможет больше откалывать свои номера. Когда это случится, я возьму вашу шляпу, хорошенько посолю ее и съем всю до последней ленточки.

Палмер хмуро взглянул на Вирджинию:

– Интересно, все ли наши секреты так широко известны?

Кесслер покачал головой.

– Никто мне не говорил ничего, папаша. Просто я знаю Мака Бернса. А теперь знаю и вас. – Его взгляд скользнул от Палмера к Вирджинии, и снова упал на Палмера, и снова на женщину. – Как у него это получается? Похоже, что вы неглупый парень. Как вы смогли поверить всей его чепухе?

Первой реакцией Палмера было ответить этому человеку. В следующую секунду он решил, что лучше промолчать. И наконец с приятным чувством облегчения обнаружил, что вернулся к первоначальной реакции.

– Забавно то, – сказал он Кесслеру, – что я не доверял ему с самого начала. Я предвидел его двойную игру задолго до того, как он сделал свой первый ход. Я даже знаю, почему он ведет эту игру.

Тут Кесслер повернулся к Вирджинии:

– Что за босс у тебя, Бубби? – И снова – к Палмеру: – Так в чем же дело? Гипноз? Почему вы позволили ему это? Или вам было безразлично?

Палмер прищурился. Он чуть-чуть помедлил, не из-за врожденной осторожности, которую он отверг несколькими секундами раньше, а потому что не мог совладать со своим раздражением.

– Ответьте мне прямо, – сказал он, стараясь выиграть время: – Кто либо из нью-йоркских газет благоволит к Маку Бернсу?

– Только те, кому он платит.

Палмер повернулся к Вирджинии:

– И это тоже всем известно?

Она кивнула:

– Вы и не представляете, как быстро подобные пустяки передаются из уст в уста.

– Что же это?.. – Палмер снова помедлил. – И ктонибудь?.. – Он запнулся и облизнул губы. – Что ж, это постоянно практикуется в отделах по связи с общественностью?

Неожиданная кривая усмешка Кесслера столкнула массу пепла с его сигареты прямо к нему в рот.

– Большой город вас приветствует, ребята!

– Нет, не постоянно, – сказала Вирджиния. – От случая к случаю.

В течение нескольких долгих секунд фоторепортер глядел на Палмера, потом заметил:

– Вы меня просто удивляете, папаша. Как же иначе сукин сын, вроде Бернса, может убедить журналистов напечатать то, что ему нужно?

Палмер коротко кивнул. Надел шляпу, взглянул на Вирджинию:

– Поедемте обратно в контору. Мне надо позвонить в Олбани.

Кесслер ткнул пальцем в направлении небольшой приемной.

– Будьте моим гостем.

– Разговор будет не для печати, – предупредил Палмер.

– Я просто хочу послушать, как Мэкки Нож сам окажется под ножом.

Фоторепортер поднял телефонную трубку в приемной и попросил оператора «Стар» связать его с Олбани.

– Это Кесслер, – сказал он через минуту. – Не притаился ли там где-нибудь Мак Бернс? – С блаженной улыбкой он вручил телефонную трубку Палмеру.