умоляя сжалиться над ним. В пистолете, который принес мне Брюс, было шесть пуль. Это значит, что он будет долго мучиться.
Я вошел в лес, думая, что если я пристрелю этого парня, то история закончится, но не успел пройти и половины пути, как понял: все не так просто. Если я выстрелю в этого подонка, но не убью его, то у людей возникнет ко мне много вопросов, на которые мне совсем не хочется отвечать. То, что я использовал для этого пистолет Брюса, только усложнит дело. А если я убью его, меня наверняка будут судить за убийство, если только не выплывет наружу тот факт, что он меня изнасиловал. И если это вылезет наружу, все узнают о моем унижении и решат, что я немного тронулся из-за этого, как бы ни старался это скрыть. Конечно, все меня будут жалеть, обращаться со мной очень ласково, изо всех сил делать вид, что ничего ужасного не произошло. Но до конца моей жизни обо мне будут говорить так: «Ну, ты знаешь, это тот самый Финн Эрл, которого избил и изнасиловал один парень. В принципе он вполне нормальный, учитывая то, что с ним произошло».
Даже если я наконец смирюсь с тем, что случилось, перестану пить и курить, успешно сдам экзамены, поступлю в Гарвард и установлю контакт с неведомым племенем, которое не мог отыскать даже мой отец, люди будут повторять одно и то же: «Что ж, хоть его и трахнули в задницу, этому засранцу удалось добиться успеха». А если об этом узнает Майя, то она, вероятно, все равно подарит мне то, что обещала. Но это не имеет значения. Я буду знать, что она сделала это из жалости. А если не из жалости и если это будет действительно круто, то все равно мы оба будем прекрасно понимать, что все было бы еще лучше, если бы меня не изнасиловали на поле у дома ее дедушки.
Мне нужно было собрать мысли в порядок. А сердце мое было похоже на одну из анжуйских груш, которые мистер Осборн выращивал в бутылках, чтобы делать из них бренди. Я как раз проходил мимо сада, в котором они росли. Эти зеленые груши уже созрели. К ним было невозможно прикоснуться из-за стекла, которое тихонько позвякивало, когда начинал дуть ветер.
Я навел пистолет на одну из них, выстрелил и промахнулся, несмотря на то что был всего в полутора метрах от цели. Выстрел прозвучал неожиданно громко. Это было очень глупо с моей стороны. Я испугался и начал оглядываться по сторонам. Слава богу, никто не видел, как я пытался убить несчастный фрукт.
Когда я проходил по дорожке у нашего дома, то услышал, как звонит телефон. Я побежал через газон и ворвался в дом. Все решено. Если это Майя, то я скажу ей, чтобы она приходила немедленно. Мы пойдем в одно место и…
– Майя, это ты? Слушай, я тут подумал…
– Кто такая Майя? – Этот женский голос был мне знаком. Странно.
– А вы кто?
– Ты что, не узнаешь свою бабушку Нану?
– Это твоя бабушка! – Дедушка тоже взял трубку.
– Зачем ты нам звонишь? – Было очень приятно хотя бы иногда быть честным.
– Потому что мы тебя любим. – Это сказала бабушка.
– Ясно.
– Мы любим тебя и твою маму, чтобы с вами ни случилось.
– Приберегите вашу любовь для пациентов.
– Ты не должен так враждебно разговаривать с дедушкой. Он этого не заслуживает.
– Нет, у него есть на это полное право. Но вы должны знать, мы очень счастливы, что вам так повезло.
– Если вы будете продолжать нас беспокоить, я пожалуюсь мистеру Осборну. – На минуту они заткнулись.
– Мама дома?
– Нет. – Она оставила записку, что заедет к Леффлеру.
– Не мог бы ты передать, что мы звонили?
– Конечно.
– Скажи ей, что мы обязательно приедем на твой день рождения.
Знаете, после всего дерьма, выпавшего на мою долю, для того чтобы меня расстроить, требуется что-то пострашнее, чем глупый телефонный звонок.
Я подтащил стул из кухни к дереву, взобрался на него, встал на цыпочки и положил револьвер в дупло, в котором, кажется, проживала семья белок. Было ясно, что я никогда в жизни не выстрелю в кого бы то ни было. Разве что в самого себя.
Проснувшись, я подумал, что мне надоело беспокоиться о том, как пойдут дела. Я лежал в постели со вставшим членом и некоторое время размышлял, мастурбировать мне или нет, потому что не был уверен, что мне станет от этого лучше. Передернув пару раз, я стал думать о том, притрагивался ли ко мне насильник, когда делал это со мной.
Я спустился вниз, чтобы позавтракать с мамой, и, когда стал резать банан, заявил ей:
– Ах да, забыл тебе сказать. Нана и дедушка вчера звонили. – И, прежде чем она успела возмутиться из-за того, что я не оставил ей записку, сам обрушился на нее: – Здорово, что ты пригласила их на мой день рождения.
– Странно, что тебя это радует.
– Все забыть, все простить.
– А я вот прекрасно все помню.
– Но если ты думала, что я не хочу, чтобы они приехали на мой праздник, и сама на них злишься, то почему же ты их все-таки пригласила?
– Я хотела, чтобы они увидели, как мы хорошо здесь устроились.
– Чтобы они о нас не беспокоились, да? – Мне было абсолютно ясно, что ей просто хотелось поразить их, но, как я уже говорил, мне уже надоело об этом думать. Мама улыбнулась, облокотилась на стол и взяла меня за руку.
– Я очень рада, что мы можем говорить с тобой об этом как взрослые люди.
Зазвонил телефон. Это была бабушка. Мама ушла в другую комнату, чтобы поговорить с ней, а когда она закончила, то сказала:
– Нана утверждает, что ты грубо с ней разговаривал.
– Они меня довели.
– Она сказала, что ты угрожал обратиться к мистеру Осборну.
– Мама, но ведь я только что сказал, что очень рад тому, что ты их пригласила. Разве ты не понимаешь, они пытаются тобой манипулировать. Твои родители готовы сказать все что угодно, чтобы нас поссорить.
– Но мы же не будем ссориться, правда, Финн?
– Мама, ты же у меня одна. – Мне даже не захотелось сказать какую-нибудь гадость.
24
Позвонил Осборн и сказал, что на работу мне сегодня идти не надо. Он был в Вашингтоне, где устраивал ланч, чтобы помочь Брюсу. Были приглашены сенаторы, издатели газет и генеральные директора крупнейших компаний, о которых постоянно пишут в журнале «Форчун». Надеюсь, он не забудет снять пижаму, прежде чем надевать официальный костюм. Осборн сообщил мне также, что идея заключается в том, чтобы Брюс был занят строительством «компромиссных» приютов Лэнгли по всей стране и забыл о том, что собирался начать с Флейвалля.
– А почему вы просто не скажете ему, что вам не нравится его идея?
– Да нет же, я не против этого, наоборот, господи! На самом деле мне гораздо больше понравилось бы видеть в центре этого города дешевые однотипные домики. – Забавно, что он называет «центром города» овощную лавку. – Было бы чудесно, не правда ли. Финн? Вокруг носились бы разноцветные ребятишки. – Мы говорили по телефону, но я прямо видел, как он улыбается, придя в восторг от своей идеи. – Я бы всем им выплачивал стипендию, чтобы они ходили в нашу школу. – В местной школе было всего восемь классов. После ее окончания все разъезжались бы по частным заведениям.
– А в чем тогда проблема?
– Я просто хочу, чтобы мой внучок подождал, пока Уолтер Пикл не уйдет на пенсию или умрет. И чтобы никто не трогал моих свинок «Такернакеров».
