на самое худшее.

А он тем временем кидает точно такую же кость на своей стороне загородки. И отвечает, не глядя:

– Моряна ничего необычного не видит и не слышит.

– А Амбар?

– Амбар тоже. – Дядя Джимми делает еще глоток пива и рыгает. – Пардон, – говорит он, а Джилли хихикает. – Ладно, кто следующий? Джек, ты что-то до ужаса тих.

– Вроде бы, – отвечает он, пожимая плечами.

– Все в порядке?

– Конечно.

Джилли бросает на него предупреждающий взгляд, и Джек понимает, что она думает, будто он все еще возмущается из-за Эллен и дяди Джимми. На самом деле это его не беспокоит. Джек вне игры – в буквальном смысле слова. Он снова переживает тот же парадокс сочетания параллельных, но расходящихся реальностей у себя в уме. Фишка в том, что до сих пор у него и Джилли персонажи были нормалами, а не мьютами: пять рыцарей, молодых аристократов, покинувших двор Плюрибуса Унума искать славы и удачи в диких просторах Пустыни. Он знает их не хуже, чем Халцедона, Чеглока, Полярис, Моряну и Феникса. Знает их имена, их свойства, историю; их виртов, знает, как они выглядят во плоти и как в Сети, знает, какая псибертронная броня у каждого из них, какие у каждого оружие и сетевые приспособления. Знает, сколько очков опыта они набрали, помнит, как было получено каждое из них охотой на мьютов. Он помнит карты пустыни – и похожие, и не похожие нате, что лежат сейчас перед ним на листах графленой бумаги, нарисованные с помощью карандаша и линейки. Всего этого теперь нет. Оно не отменено, но для всех, кроме него, стерто из нового мира, вызванного им к жизни желанием, чтобы рука никогда и не была ранена. От этого одного измененьица пошли кругами волны дальше, чем ему хотелось, или чем он мог себе представить. Не только (относительно говоря) в будущее этого события (или не- события), айв прошлое.

Сейчас Джек помнит два варианта почти трех недель после приезда дяди Джимми с подарком – новой игрой, и эти варианты идентичны во всем, кроме одного пункта: в первой версии Джек и Джилли играли за нормалов, а в этой – всегда за мьютов. Более того, те нормалы убили этих мьютов, а теперь эти мьюты убили тех нормалов. И еще более – это произошло при одних и тех же обстоятельствах: стычка прямо здесь, в развалинах безымянного довоенного городка, в предыдущем сеансе игры. Для Джека обе версии реальны, хотя только последняя, позднейшая – если (в чем Джек далеко не уверен) такие временные различия сохраняют какой-то смысл – реализована, так сказать, физически. Вопрос в том, будут ли эти круги расходиться дальше в прошлое, и если да, то как далеко? Джек думает, сколько ему еще придется держать в уме параллельных версий, и его начинает подташнивать. Впрочем, может, он просто «орео» переел.

– Следующая стража моя, – предлагает он. – В смысле, Халцедона.

– Бросай двадцатигранник.

Он бросает.

– Двенадцать.

Дядя Джимми выглядывает из-за коробок:

– Халцедон слышит какие-то звуки за дверью.

– А что это?

– Неизвестно.

– Я приставляю ухо к двери и слушаю.

– Слышно, будто кто-то принюхивается.

– А голоса?

– Нет.

– А вирт? – спрашивает Джилли. – Амбар что видит?

Перед тем, как ответить, дядя Джимми обычно консультируется за своей ширмой с игральными костями (или делает вид, что их бросает – привычка, из-за которой Джеку и Джилли невозможно понять наверняка, действительно ли конкретное событие происходит случайно и ничего само по себе не значит, или же оно входит в более широкую систему событий, организованную дядей Джимми в его личине богоподобного Мастера Игры), но сейчас он не дает себе труда это делать.

– Если бы Полярис не спала, она могла бы сама спросить Амбара и выяснить, – отвечает он. – К сожалению, Джилли, как ты сама отлично знаешь, Халцедон – шахт, а не тельп. Ни с виртами, ни с чем еще в Сети он контактировать непосредственно не может. Может, тебе стоило велеть вирту разбудить Полярис, если кто-то будет принюхиваться с той стороны двери?

– Но я же велела, дядя Джимми!

– Давай не будем начинать по новой.

– Нет, правда! Когда я субвиртуализовала Амбара, в порядке перепрограммирования я велела ему нас всех впускать, и никого другого. Очевидно, что это значит: нас надо предупредить о любой возможной опасности!

– Я не тельп, Джилли, и не умею читать мысли. Ты должна мне говорить точно, что собираются делать твои персонажи, перед тем, как они это сделают.

Джилли пробует зайти с другого конца:

– Халцедон может разбудить Полярис. А она может поговорить с Амбаром.

– Именно это ты и хочешь сделать, Джек? – спрашивает дядя Джимми.

– Ну же, Джек! Там, может, нормалы лезут!

– Не знаю, – говорит он. – Судя по словам дяди Джимми, вряд ли нормалы. Скорее бродячие собаки.

– Иногда нормалы охотятся на мьютов с собаками, – замечает Джилли.

– По звуку похоже на собак, дядя Джимми?

Снова стучат кости за коробками.

– Как я уже сказал, ты слышишь, как кто-то сопит.

– Ты сказал «принюхивается», – цепляется Джилли.

– Какая разница? – Он присасывается к сигарете и пускает струйки дыма из ноздрей, как карикатура на салмандера. – Давай, Джек. Будешь будить Полярис или нет? Не сидеть же нам всю ночь.

– Разбуди меня, разбуди!

Джек думает. Если бы у двери слушал он, то разбудил бы Полярис сразу. Но дежурит не он. Он играет Халцедона, а не Джека Дуна, и действовать должен, как должен был бы действовать Халцедон. Как не раз говорил дядя Джимми, «не просто так игра называется ролевой». Шахты горды и упрямы, терпеть не могут зависимости от других мьютов, и больше всего – от тельпов, подозревая их (не беспочвенно) в том, что они считают шахтов низшей расой. И не только в этом дело, а еще и в том, что шахты – как руслы, салмандеры и эйры – не доверяют умению тельпов вертеться в Сети… не говоря уже про способность читать мысли и внушать действия. И потому вряд ли Халцедон сейчас обратился бы к Полярис, разве что деваться было бы некуда.

– Халцедон решает подождать, не уйдут ли те, кто там нюхает.

– Дурак твой шахт, – говорит Джилли, толкая его снова локтем в бок.

Он отвечает тем же:

– Это Полярис твоя дура.

– Она хотя бы на камень не похожа.

– Это лучше, чем быть похожим на нормала.

– То, что было за дверью, удалилось, – перебивает их дядя Джимми. – Если кому-нибудь еще интересно. До утра осталась одна смена. Кто берет на себя?

– Чеглок, – предлагает Джек.

– Моряна, – одновременно с ним говорит Джилли.

Дядя Джимми вздыхает, глядя, как они злобно таращатся друг на друга.

– Бросьте каждый шестигранную. Кто больше, тот и дежурит.

Как будто вопрос дежурства решит не самый удачный, а самый быстрый бросок, Джек и Джилли хватают кости как можно быстрее, как герои вестерна, стремящиеся опередить противника.

Остановившись перед двухэтажным домом, который, как показала воздушная