— Не отсылай меня к нему, Никос. Я этого не вынесу.
Никос понял, что это больше, чем сон. И был озадачен фразой «Не отсылай меня к нему». Никос недоумевал, кого имела в виду Трейси? Он сжал ее руку и твердым голосом произнес:
— Не бойся, Трейси. Я никому не позволю тебя обидеть.
От этого сурового тона Трейси открыла глаза и, удивленно посмотрев вокруг, спросила:
— Никос? Что случилось? Где это мы?
— В больнице. У тебя был тепловой удар. Но доктор заверил, что волноваться нет причин. Ты скоро поправишься.
— Не вышло из меня фермера, — с искренним сожалением констатировала Трейси.
— Не вышло — и не надо, — подытожил Никос. — Должен признать, это была глупая затея. Ты не в обиде на меня, Трейси?
— Никос, я не хочу, чтобы ты винил себя в том, что произошло. Это чистая случайность. Мне самой следовало внимательнее отнестись к своему состоянию.
— Я видел, как ты стараешься. Но ты женщина, а не мужик. Не знаю, о чем я только думал.
— Никос, перестань. Не кори себя. Сегодня я многому научилась у тебя и ни о чем не жалею.
— Когда ты поправишься, Трейси, я отвезу тебя в Афины и лично посажу в самолет до Нью- Йорка.
— Но я никуда не хочу уезжать. Мне здесь нравится.
— Заброшенный дом — не место для такой хрупкой женщины, как ты. В подобную жару, пока я не установлю кондиционеры, тебе жить в нем не безопасно.
— Никос, я обещаю, что буду внимательнее следить за своим состоянием. Я могу первое время пожить в отеле твоего брата, если тебя это не смущает. Прости, что не оправдала твоих надежд.
— Трейси, давай не будем обсуждать это сейчас. Тебе надо поправиться, отдохнуть. Мы поговорим обо всем позднее. Поспи, Трейси, — Никос привстал со стула.
— Не отмахивайся от меня, — неожиданно воскликнула она. — Я уже выспалась. Скажи честно, Никос, ты хочешь от меня избавиться?
— Нет, просто доктор сказал, что ты должна остаться здесь на ночь. А я вернусь на ферму. Завтра я за тобой приеду, и мы обо всем поговорим.
— Я не хочу здесь оставаться. Я хорошо себя чувствую. Позови доктора, я хочу с ним поговорить. Он увидит, что со мной все в порядке, и отпустит домой вместе с тобой.
— Он зайдет посмотреть на тебя в конце рабочей смены. Выпей сока. Медсестра сказала, что тебе следует больше пить.
Он сел на стул и замолк. Трейси не могла понять, чем вызвано его молчание. Наконец она не выдержала и спросила:
— Ты сердишься на меня за что-то, Никос? Если ты настаиваешь, чтобы я провела эту ночь в больнице, будь по-твоему, я согласна. Ты устал возиться со мной и хочешь побыть один. Я тебя понимаю и не виню. Скажи, почему ты все время недоволен мною?
— С чего ты взяла, Трейси, что я недоволен тобой? Ты не виновата, что с тобой случился удар. Я был ответственен за тебя, и я не выполнил свой долг. Я подверг тебя опасности. И больше такого не допущу. Поэтому и хочу, чтобы ты вернулась в привычные для тебя условия.
— Мне очень приятно, что такой человек как ты, Никос, считает себя в ответе за мою жизнь. Но знаешь что? Проваливай отсюда, Лазаридис. Забудь обо всех своих долгах, я снимаю с тебя обязательство помочь мне разобраться в делах корпорации. Я в силах разобраться во всем самостоятельно. Ты мне ничем не обязан. Я хочу, чтобы ты немедленно оставил меня. Можешь не беспокоиться обо мне больше.
Она выпалила все это, отвернулась от него и натянула простыню, как бы отгородившись от Никоса и всем видом показывая, что разговаривать с ним больше не желает.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Маленький, но уютный четырехзвездочный отель старшего Лазаридиса привлекал постояльцев умеренной роскошью в неоклассическом стиле, столь уместной в этом провинциальном городке. Номер Трейси был на втором этаже. Из окон открывался умиротворяющий вид.
Семейство Никоса не могло быть более приветливым. Леон, его старший брат, представительный мужчина сорока лет, очень похожий на него внешне, встретил их в холле отеля.
— Когда Никос сообщил мне, что намерен вернуться в родные края, он ни словом не обмолвился, что будет с такой очаровательной спутницей. Добро пожаловать в наш отель, мисс
Лоретто. Это честь для нас, что вы решили тут поселиться.
— Благодарю вас, мистер Лазаридис.
— Для вас, мисс Лоретто, — просто Леон.
— Папа, Трейси предупредила меня, что после развода взяла фамилию своего отца. Зови ее Трейси или мисс Коннер, — пояснил Ари.
— Нынешняя молодежь горазда поучать старших. А то бы мы без него не разобрались! Иди займись делом, сынок, — шутливо дав ему подзатыльник, прогнал Леон Ари. — Если вам что-либо понадобится, милая Трейси, я к вашим услугам.
На протяжении всей процедуры знакомства братья не обмолвились ни словом, и Трейси это заметила. Кроме того, она почувствовала странное напряжение между ними. Когда же пришла очередь Никоса заговорить, он сдержанно и несколько церемонно произнес:
— Трейси только что из больницы. Я полагаю, следовало бы оставить ее в одиночестве в ее комнате, дать девушке возможность восстановить силы.
— Так и сделаем, — столь же натянуто ответил Леон.
Со стороны такое общение братьев казалось забавным, но у Трейси это вызвало еще и беспокойство. Она отметила, что рядом со своим старшим братом Никос несколько теряется. Несмотря на то, что Никосу есть чем гордиться.
Трейси также познакомилась с Марией, женой Леона, и их дочерью Иреной.
— Сколько тебе лет, Ирена? — поинтересовалась Трейси.
— Пятнадцать, — ответила та.
— Мне было пятнадцать, когда я впервые встретилась с твоим дядей Никосом.
— Где это было? — спросила девочка.
— В нашем доме в Буффало, в штате Нью-Йорк.
— У вас собственный дом в Америке?
— Да.
— Большой?
— Слишком большой для человека, который остался совсем один, — посетовала Трейси.
— В особняке Лоретто три сотни комнат, Ирена, — проинформировал племянницу дядя Никос.
Девочка закатила глаза от удивления и восторга.
Чтобы удивить Ирену еще больше, Трейси прибавила:
— Перед тем как принять твоего дядю у нас в доме, мой дедушка сообщил, что к нам пожалует бог эллинов, спустившийся с Олимпа. Так что можешь себе представить, какое впечатление тогда он произвел на меня.
— Мой дядя? — рассмеялась девочка.
— Да, твой дядя. Когда же я его увидела, то ни на секунду не усомнилась в дедушкиных словах.
— А теперь что вы о нем думаете?
— Я остаюсь при своем мнении.
Никосу явно претили эти девичьи разговоры, и он жестко сказал:
