блеск, что тут же нашло свое объяснение. — Вчера вечером видел вас и дядю по телевизору. Вы отлично смотритесь вместе. Могу я звать вас Трейси? Судя по всему, вы вот-вот станете моей тетей.
— Вашей тетей? Нет. Вы что-то путаете, молодой человек, — запротестовала Трейси, гадающая, что такое этот юноша мог видеть по телевизору.
Папарацци удалось заснять лишь то, как они вдвоем выходили из таверны, в которой обедали вместе с Падакисами. А из этого вовсе не следовало, что они помолвлены.
— В действительности все проще, Ари. Твой дядя великодушно согласился помочь мне разобраться в делах.
— Если вы не невеста моего дяди, то я бы с радостью помог вам, Трейси, — подмигнул ей дерзкий молодой человек и улыбнулся детской обезоруживающей улыбкой. — Неужели вы остановились в этом полуразвалившемся сельском доме?
— Да, и мне там нравится, — заступилась Трейси за дом Никоса.
— Если ты еще помнишь туда дорогу, Ари, заглядывай, — хмуро пригласил племянника Никос. — На днях я установлю там кондиционеры.
— Я готов побывать там уже сейчас, если будет позволено, — вызвался Ари.
— В таком случае будешь таскать за нами покупки. Их будет немало, — приобщил его к делу Никос.
Когда они вернулись домой из города, Никос велел племяннику помочь Трейси выгрузить продукты, сам же занялся перетаскиванием рабочего инструментария из багажника своего пикапа.
Завершив порученное, Ари отыскал дядю и радостно сообщил, что Трейси предложила ему остаться на ужин, приготовлением которого она уже занялась.
— Ты сказал ей, что должен вернуться в город? — с нажимом спросил Никос.
— Я сказал, что принимаю ее приглашение. А теперь собираюсь позвонить домой и предупредить, что буду позже, потому что ужинаю с очаровательной девушкой. Кстати, дядя, ты не хотел бы заглянуть к нам? Мама и папа будут рады видеть тебя.
— Я извещу вас, когда соберусь. Сейчас, сам видишь, некогда, — буркнул Никос. — Трейси сказала, что она там стряпает?
— Нет, только попросила перевести несколько этикеток.
— Ты бы лучше пошел и сказал ей, что должен срочно возвращаться домой. Она поймет и не обидится.
— Дядя, если она плохо готовит, мне наплевать. Я останусь на ужин, даже если ты будешь меня пинками гнать, — уперся племянник.
— Ей двадцать пять, дружок. Ты не можешь ее заинтересовать.
— Почему ты так решил?
— Потому что тебе семнадцать.
— В следующем месяце мне восемнадцать!
— И что это меняет?
— Я без предрассудков, — объявил Ари.
— Я с предрассудками, — наступал на него Никос.
— Ты ревнуешь, старик? — спросил в лоб мальчишка.
— Ты сам не знаешь, о чем говоришь, Ари. Она не из тех сельских девушек, с которыми ты встречаешься на танцах. Она уже побывала замужем и понятия не имеет, что такое верность. А еще она богатая и капризная. А ты, мой мальчик, слишком прост для нее.
— Я знаю, что она была замужем за принцем. И что из того? Он был ей не пара. Вот они и развелись.
— А ты, значит, будешь ей пара? Как же! — терял терпение Никос.
— Я спросил ее про бывшего мужа. Она сказала, что они были друзьями, но он захотел быть снова свободным. Она сказала, что их брак был ошибкой и он попросил ее о разводе.
— Он попросил? Что-то я в этом сомневаюсь! — саркастически проронил Никос.
— Вот ты ко всем так недоверчиво относишься, дядя, — упрекнул племянник. — А между прочим она к тебе относится очень хорошо. Она даже сказала мне по секрету...
— Если тебе что-то сказали по секрету, — оборвал его Никос, — не следует об этом тут же всех оповещать.
— Она сказала, — упорно продолжал Ари, — что больше боится разочаровать тебя, чем осрамиться перед правлением на предстоящем собрании в Нью-Йорке.
— Ты мне мешаешь, Ари. Иди и помоги ей с ужином, если решил остаться.
— Я пойду в душ, — сказала Никосу Трейси, когда Ари уехал в город после ужина.
Никос принялся рассматривать пакеты с семенами горчицы, которые он приобрел для возделывания. Он сожалел, что запаздывает с посадкой, а поле еще и не вспахано. Он также обдумывал слова Ари, которые запали ему в память.
— У тебя замечательный племянник, Никос, — сообщила Трейси, появившись из душа. — Хороший мальчик, отлично готовит.
— Его отец — владелец той гостиницы, возле которой мы его встретили, — приоткрыл завесу тайны Никос. — В гостинице он незаменим, помогает даже на кухне, если в этом возникает необходимость. В их семье словно дали зарок: все, что угодно, лишь бы не фермерство.
— Их право, — отозвалась Трейси.
— Если ты освободила ванную, я пойду в душ.
Он быстро прошел мимо нее, и Трейси ощутила его недовольство.
— Никос... — окликнула его Трейси: она хотела знать, что не так...
— Давай ляжем сегодня спать без всех этих разговоров. Хорошо? — оборвал он ее.
— Нет, постой, — остановила его Трейси. — Я должна вернуться в Нью-Йорк, понимая, что именно происходило здесь, на ферме. И как мне с тобой быть, если я вдруг повстречаю тебя где-нибудь в Африке, Южной Америке или в Европе. Кто мы друг другу, Никос? Ты просто вынужден возиться с проблемной дочерью покойной Дианы Коннер, которую ты очень ценил?
— Не понимаю, о чем ты, Трейси.
— Я говорю о том, что тот день, когда ты взял на руки моего Самсона, я не забуду никогда... И сдается мне, что и ты его навечно запомнил.
— У меня хорошая память, Трейси. Я помню многое, не только день нашей встречи.
— А для меня это был особенный день, день, в который у меня появился друг. До этого и после у меня друзей не было, кроме Карла. Ты тогда стал заниматься с моей собакой вопреки недовольству деда, и я поняла, что ты друг, поэтому и обратилась к тебе за помощью. Как к другу. Неужели я была не права?
— Мне трудно тебе ответить.
— Теперь ты кажешься мне другим, Никос. Не похожим на того бога Солнца, которого мне рисовал дед.
— Мне очень жаль тебя разочаровывать, Трейси. Твой дед придумал меня. Ему так захотелось. Вероятно, даже циник вроде него нуждается в эталоне, в примере для подражания. Человек, про которого он тебе рассказывал, никогда и не существовал. Этот Гелиос был лишь в его воображении. Настоящий Никос Лазаридис — не более чем труженик, который постепенно и тяжело шел к своему успеху. А теперь я очень устал и просто хочу жить так, как мне нравится. Я не стану притворяться ради того, чтобы у тебя сохранились твои детские представления. Ты уже не маленькая девочка и можешь сделать над собой усилие, чтобы понять другого человека. Тебе нужна моя помощь в том деле, в каком я больше не хочу принимать участия. Интриги, склоки богатых и пресыщенных, фондовые игры — это именно то, от чего я стремлюсь уйти. Я могу преподать тебе лишь урок того, как можно начинать великое дело с нуля. Это я умею. А теперь решай сама, нужно тебе это или нет...
