— Ты перемещал вещи лишь одним усилием мысли?
Алек угрюмо кивнул.
— Почему ты выкрикивал имя Констанс?
— Я не могу вспомнить. — Алек схватил ее руку и прижал ладонь к своему рту.
Он лгал. Он что-то утаивал от нее, и это имело отношение к Констанс. И должно быть это было что-то плохое, потому что она ни разу в жизни не видела кого-нибудь настолько испуганного, как он… пожалуй что, за исключением себя.
— Алек, тебя часто мучают кошмары?
Ее сердце забилось сильнее от ощущения прикосновения его губ на своей ладони.
— Довольно часто.
— Так вот почему ты совсем не спишь?
Он не спал, когда ухаживал за ней ночами, и никогда не спал днем.
— Да, — ответил он, уткнувшись ей в ладонь, и покачал головой.
Теплое дыхание приятно щекотало ей кожу, рождая в теле ответную дрожь. Таня откашлялась:
— Хочешь, я побуду с тобой, пока ты снова не заснешь? — задав этот вопрос, она удивленно распахнула глаза, подивившись самой себе: «Что она делает?!»
Вместо ответа, он притянул ее к себе и уложил рядом в постель. Они обнялись, Алек прижался лицом к впадинке между ее горлом и мягкой линией подбородка.
Таня вдыхала аромат его волос, пахнущих лесом, свежестью и чистотой. Его кожа пахла мускусом и была холодной на ощупь. Она не слышала ни его дыхания, ни сердцебиения; они замедлились, кажется, еще немного и вовсе остановятся. «Вот на что похож сон нежити. Они спят
Она просто обнимает его и ей это нравится. Он был крупным мужчиной. Крупным, но худощавого телосложения. Его широки плечи загородили ей радио-часы. Его волосы на ощупь были, словно шелк, и она не могла удержаться, чтобы не провести по ним рукою.
Ее другая рука была изогнута вокруг его спины. Таня притянула его поближе к себе, устраиваясь поудобнее, и почувствовала, как в ответ он тоже прижимает ее. Она могла поручиться, что под простыней и одеялом на нем ничего нет. Она это почувствовала, как и другие «вещи». Таня прикусила губу, чтобы удержаться от рискованных мыслей. «Мне страсть, как этого хочется… Но ему необходима тишина и покой, а не секс», — напомнила она себе. И все же она не могла отрицать, что ее привлекает этот мужчина, который выказывает свою уязвимость время от времени. И в эту минуту, Алек ее не скрывал.
Они так и лежали в объятиях друг друга около часа. Алек был бездыханен и хранил молчание. Таня чувствовала, как спало напряжение во всем его теле, и казалось, что сегодня ему кошмары больше не приснятся. Она начала уже подумывать о том, чтобы подняться и смыть с себя кофейный запах, когда почувствовала изменения в его теле.
— Кофе, — лениво протянул он рядом с ее шеей, касаясь губами нежной кожи.
Таня вздрогнула, переживая эти ощущения.
— Когда ты закричал, я так перепугалась, что пролила на себя кофе… на себя, на ковер и диван. Я извиняюсь за это.
— Не страшно, это всего лишь кофе. М-м, у него приятный запах… на тебе. — Он принялся осыпать поцелуями ее шею. Приятное покалывание, мелкой россыпью «мурашек» волной пробежало от затылка к шее, которую он так жаждал. Внутри нее разразилась буря эмоций. Должна ли она остановить это или нет? Почему она должна заняться сексом с мужчиной, который знает ее лучше, чем она сама?
Его губы нащупали сумасшедшее биение пульса у нее на горле и задержались. Она вновь вздрогнула, но уже не от страха.
Алек поднял голову и перехватил ее взгляд.
— Ты нужна мне, точно так же, как я нужен тебе.
Она прерывисто вдохнула. Он прав. Ее тело звенит, как струна, и трепещет рядом с ним. На его лице нет самодовольной ухмылки, и он не гипнотизирует ее. Она лишь видела неприкрытое желание в его глазах, навевающих дремоту, да трогательно взъерошенные волосы.
— Алек… — Он заглушил ее возражения поцелуем, и вся ее решимость была сметена под натиском их обоюдного желания.
К ее огромной радости, его руки начали поглаживать ее спину, а затем переместились под футболку и расстегнули застежку лифчика без каких-либо трудностей. Ее грудь вздымалась в предвкушение ласк. Реакция собственного тела ошеломила ее, теперь все собиралось зайти слишком далеко… Она хотела выбраться из постели. Она хотела остаться. Она хотела его. Вся ее сущность страдала от внутренних противоречий, но тело знало, чего она желает. Каждую клеточку ее тела сотрясало от желания. «Три года — довольно долгий срок», — подумала Таня.
Алек имел возможность остановиться, воспротивившись собственному желанию. Он соблазнил ее, но сильнейший призыв, который он чувствовал с того момента как поставил на ней свою метку, уничтожил бы его. Ему хотелось обладать ею всецело, без остатка и, слившись воедино, сгореть дотла в пламени страсти. Он стянул с нее футболку через голову. У него возникло ощущение, что происходящее в данный момент уже было однажды — «дежа вю». Она избита, на ее теле порезы и ей нужна помощь в душевой. В ту ночь, Алек сдерживал себя изо всех сил. А в эту минуту, он приспустил одну кружевную чашечку бюстгальтера и нежно ласкал ее грудь, не собираясь больше сдерживать себя. Ощущения от прикосновения к ее коже стали гораздо острее, заставляя его пребывать в состоянии абсолютного блаженства. Танина кожа на ощупь была словно атлас, без единого изъяна, насыщенно-матового шоколадного цвета.
«Ох, сколько усилий требуется, чтобы выбраться из постели и помыться», — подумала Таня. — «И все же ее сарказма явно не достаточно, чтобы прогнать те ощущения, что он ей даровал».
Легкое поглаживания вызвало в ней дрожь наслаждения. Она закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его прикосновений. Он с жадность приник к ее губам. Нежно прикусил ее нижнюю губу и слегка потянул на себя.
— Я люблю твои губы… — Алек прервался и провел языком по ее нижней губе, — …особенно нижнюю, — договорил он и с нежностью обхватил ее лицо большими ладонями. — Твои губы такие пухлые и манящие. Они напоминают мне сочные сладкие сливы.
Он знал, что сказать, чтобы вызвать в ней дрожь желания.
Словно кто-то щелкнул в ее голове невидимым переключателем: она с рвением, поразившим ее саму, ответила на его поцелуй. Таня испытывала такое возбуждение, что казалось еще немного и она взорвется. Алек наконец-то избавил ее от лифчика, словно этот комочек шелка и кружев оскорблял его чувства. Едва касаясь кожи подушечками пальцев, Алек обрисовал округлый контур ее груди, ни на миг не прекращая целовать Таню. Оторвавшись от столь любимых им губ, он проложил дорожку из поцелуев в том месте, где пальцами касался ее груди.
Таня смутно ощущала под собой крахмальную прохладу простыней. Она не могла думать, в ее голове стучала кровь, нагнетаемая бешено стучащим сердцем, а меж ее бедер жидким огнем разливалась влага. Но ей чего-то не хватало. Она умирала от желания прикоснуться к нему, ощутить его под своими ладонями.
В то время, как он заставил ее соски напрячься, бесстыдно выдавая ее желание, она поглаживала его широкую спину. В ответ он выгнулся к ней, вжимая ее бедра в матрац. Он простонал словно в агонии. Его стоны звучали, как музыка для ее ушей. Ведь это являлось доказательством того, что и она имеет власть над ним.
Оставив грудь, он проложил дорожку поцелуев к ее животу. Слегка лизнул пупок, заставив ее задрожать мелкой дрожью. Опуститься ниже талии ему помешали ее тренировочные штаны.
— Надеюсь, это не твои любимые штаны? — С исполинской силой он разорвал ее брюки на две части, а затем и трусики, и вдохнул аромат ее возбуждения, содрогаясь всем телом под ее ладонями. В нем было столько первобытной страсти, что она воспарила от наслаждения. Ее неотступно преследовало ощущение, что все это хорошо ей знакомо. Таня посмотрела в его глаза и ахнула. В них было столько любви, благоговения и страсти, что она решила всецело отдаться ему. Алек начал покусывать внутреннюю часть ее бедра. Таня, замерев, наслаждалась яркими ощущениями.
