На некоторых хорватских островах верят, что «ведьмы больше всего любят вырывать сердце у родственников, потом у своих друзей, а если какая из них недовольна мужем, она ему при первой возможности сердце вырвет». В Герцеговине и Черногории верят, что ведьмы едят только таких детей, которые им «милы и, пусть не свои, но родня» (!). В народе даже говорят, что женщина не может стать ведьмой, пока не съест собственного ребенка. В Конавле считают, что у ведьмы «нет никакой силы, пока она не уничтожит своего ребенка». И черногорцы думают, что «женщина, которая хочет быть ведьмой, должна сначала своего ребенка съесть, а потом может и других детей есть».

Что касается питания ведьм, славяне считают, что ведьмы больше всего любят пить «кровь детей и тех, у кого кровь сладкая». Ведьма «высосет кровь из жилочки, и ребенок через короткое время увянет и умрет». Люди верят, что ведьмы иногда убивают и взрослых: «Выпьют сердце и молодому парню, и девушке, а тот, у кого выпьют, нет его больше, увянет, умрет в расцвете молодости».

Кровь в меню Бабы Яги встречается не так уж часто. В одной сибирской сказке имеется редкий мотив: Баба Яга высасывает кровь из груди принцессы Марфиты. Главный герой отрубает Бабе Яге голову, но голова убегает, воспользовавшись для этого ногами Марфиты.

Случается, что в похлебке, которую сварила Баба Яга, плавают человеческие пальцы, но в целом меню у нее вполне заурядное. Необычно только то, что у Бабы Яги исключительный аппетит[86].

Размах каннибализма Бабы Яги скромен по сравнению с каннибализмом обычных ведьм, или Менад, вакханок, которые в состоянии транса зубами разрывали живых животных, а потом, под предводительством Агавы, матери Пенфея (согласно Еврипиду), разорвали на куски и самого Пенфея.

Здесь я хотела бы обратить ваше внимание на замаскированные детали, которые могут быть связаны с Бабой Ягой. В первой части мать автора очень неохотно допускает дочь на собственную территорию. Мать отождествляет себя с домом — или, точнее, она сама и есть дом, — поэтому присутствие дочери, так же как и те вещи, которые та вносит в дом, она воспринимает как нарушение территориальной целостности. Хотя на первый взгляд история с тумбочкой выглядит тривиально, она имеет символическое значение: тумбочка кажется матери совершенно неприемлемой, но мать ее принимает после покраски, т. е. принимает после того, как тумбочка пережила трансформацию, во время которой была символически пережевана и съедена. Хотя отношения Пупы и Бебы с их детьми в тексте вашего автора лишь обозначены и не разработаны, их можно охарактеризовать как травмирующие, как символический каннибализм. Беба, в частности, в одном месте говорит о себе, что она «убийца» собственного сына.

Семейное положение Бабы Яги противоречиво. Баба Яга — это женщина без мужа. В чешской версии у Ежибабы есть муж Ежибабель, и уже одно только его имя говорит о соотношении силы. Больше всего недоумений вызывает материнский статус Бабы Яги: где-то упоминается дочка, Маринушка, а где-то даже сорок одна дочка. Кое-где Бабу Ягу называют и матерью змеев. В одной сказке, наевшись в результате обмана соли и муки, Баба Яга пьет морскую воду, чтобы утолить жажду, пьет до тех пор, пока не лопается, в результате чего на свет появляется (рождается) тьма лягушек, мышей, змей, червей и пауков. В некоторых сказках упоминаются сестры Бабы Яги (они все одинаковы и различаются только возрастом). Их тоже зовут Бабами Ягами. Образы наподобие Синеглазки идентифицируются обычно как племянницы Бабы Яги. Но все-таки среди всех версий доминирует представление о Бабе Яге как о старухе, которая живет одна.

Баба Яга — репрезентант темной стороны материнства. Она появляется и как злая мачеха, и как зловещая повивальная бабка, и как лжемать (в одной сказке она имитирует голос матери героя, в надежде подманить его и съесть). Иногда, очень редко, возникают и перверсные мотивы: в одном месте Баба Яга сосет грудь героини, в другом — требует от молодой девушки петь ей детскую колыбельную и укачивать ее, пока она не заснет. Баба Яга окружена (потенциальными) символами женской сексуальности: ее печка — это матка, избушка на курьих ножках — женский живот. Ступа Бабы Яги — это тоже символическая матка, которая одновременно могла бы быть и маткой ее матери, Бабы Ягишны. В частности, Баба Яга иногда ласково разговаривает со своей ступой и называет ее «ступушкой-матушкой»!

Реакции на женщин у Бабы Яги женоненавистнические, у нее есть склонность к неуместному соперничеству с молодыми героинями. Их она, в основном, трактует как своих прислужниц, приказывает им выполнять трудноосуществимые домашние работы[87]. Однако чаще Баба Яга выступает в роли помощницы, избавляющей девушек от бед и невзгод. Даже погубив по ошибке собственную дочь (или собственных дочерей), Баба Яга, похоже, не столько охвачена отчаянием из-за утраты, сколько гневом и желанием отомстить. К мальчикам она относится злобно, их она съедает, а вот с молодыми мужчинами любезна, почти заискивающа: их она и накормит, и напоит, и поговорит с ними, и даст магические предметы, которые избавят их от напастей и помогут в отношениях с любимыми девушками. А если герой сказки ведет себя вежливо и прилично, Баба Яга и ее сестры превращаются в ласковых, доброжелательных и щедрых бабушек[88].

Несмотря на то что Баба Яга окружена гипертрофированными женскими символами (большая грудь, ступа, избушка, печь), у нее есть и мужские черты. Так, она говорит басом, у нее длинный нос, костяная или железная нога, длинные железные зубы — и она не умеет готовить (!). Часто она угощает нежеланных гостей несъедобными вещами: железным хлебом, солеными пряниками, похлебкой, в которой плавают человеческие пальцы или слюни. Баба Яга часто «говорит мужским голосом». В сказке «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что» Баба Яга говорит: «Он обычный человек, мы с ним легко справимся, дело это и понюшки табака не стоит». То есть можно сделать вывод, что Баба Яга знает, как обращаться с нюхательным табаком. Отношения соперничества у Бабы Яги существуют только с одним мужчиной, с Кощеем Бессмертным. Несмотря на то что она его уважает, Баба Яга без колебаний выдает молодому герою тайну Кощеевой силы. Такое же отношение уважения и одновременно соперничества проявляется и у Кощея Бессмертного по отношению к Бабе Яге[89].

Соединяя таким образом (потенциально) женские и мужские символы, Баба Яга с психоаналитической точки зрения представляет собой так называемую фаллическую мать. Некоторые интерпретаторы (такие, как Г. Рхейм) видят в избушке Бабы Яги образ гетеросексуального коитуса. Образ Бабы Яги, которая расставив ноги лежит в своей избушке, подвесив груди на палку и уперев нос в потолок, это в сущности (с точки зрения ребенка) акт конфронтации ребенка с коитусом его родителей. Похожим образом можно толковать и другие детали: тогда и людоедство Бабы Яги могло бы считаться проекцией детского агрессивного голода. Голодный ребенок хочет съесть свою мать. В инверсии мать, безусловно, людоедка, которая хочет съесть собственного ребенка.

Объяснение маскулинной природы Бабы Яги В. Пропп находит в травестизме племенных ритуалов на переходном этапе от матриархата к патриархату. Роль матери племени играет мужчина, одетый в женскую одежду, т. е. мужчина, у которого есть и фаллос, и женская грудь. А. Джонс в книге о Бабе Яге приводит интересный факт. Одна из народных сказительниц описывает, как герой бьет Бабу Ягу волшебным прутом и она превращается в женщину («она в женщину оборотилась»). Если Баба Яга обладает способностью превращаться в самые разные вещи, быть посредником между мирами, нечеловеческим (фантастическим, лесным, подземным или бессознательным) и человеческим, то ее андрогинная природа (или роль посредника между полами) вполне понятна[90].

В прозе вашего автора герои главным образом женщины. Женские образы при этом изменяют и заменяют между собой свои роли, или, точнее, одна превращается в другую, следующая накладывается на третью или совпадает с ней. Дочь в первой части диптиха берет на себя роль матери, она не только ухаживает за ней и обслуживает ее, но на некоторое время превращается в ее суррогат, бедел.