избушку, приговаривая: «Избушка, избушка! Встань, избушка, встань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом». Или: «Избушка, избушка, повернись к лесу глазами, а ко мне дверями; мне не век вековать, только ночь ночевать. Впусти путника».
В отличие от парней девушки заранее проинформированы о том, как расположить к себе опасную избушку: «Там тебя, племянница, березовый веник будет стегать по глазам, а ты его веревочкой завяжи; там двери будут скрипеть и ударять тебя, а ты им петельки смажь; там собаки на тебя набросятся, а ты им хлебушка брось; там кошка на тебя кинется глаза выцарапать, а ты ей сальца дай».
В. Пропп считает, что в мифах многих племенных культур существуют два мира: мир живых и мир мертвых. На границе стоит зверь (звери охраняют вход в ад) или же избушка с зооморфическими признаками. Во многих племенных культурах избушка, похожая на жилище Бабы Яги, предназначена для ритуала инициации юношей в мир взрослых. Они сначала должны быть съедены (избушкой, дверь которой напоминает челюсти), чтобы затем, якобы заново родившись, присоединиться к миру взрослых.
Итак, герой стоит перед избушкой Бабы Яги и говорит: «Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом». Парень напуган, до него здесь погибли многие, это подтверждают и черепа на заборе, но тем не менее он просит впустить его («Впусти меня внутрь, дай хлеба-соли поесть!»). В это время Баба Яга в своей избушке удовлетворенно ворчит: «Сам пришел, как баран на стол!»
Попав наконец в избушку, герои сталкиваются с новой ужасающей картиной: «На печи, на девятом кирпиче, лежит Баба Яга — костяная нога, нос прирос к потолку, слюни через порог текут, груди на палке-держалке висят, а сама зубы точит». Описание Бабы Яги варьирует: расположившись в избушке по диагонали от одного угла до другого, она держит одну ногу где-то на печи, а вторую на полке; иногда закидывает свои груди на печь, или ее сиськи висят «на палке», а иногда она «грудями закрывает печь», из носа у нее «текут сопли», и она языком «гарь собирает». Крайне редко ее описание бывает недвусмысленно сексуальным: Баба Яга выскакивает из избушки с «задницей жилистой» и «пиздой лощеной, навощеной». Баба Яга настолько вросла в свою избушку, настолько срослась с ней, что избушка вместо нее приплясывает на месте или поворачивается вокруг своей оси, как детская игрушка.
Как герои справляются со своим страхом? При первой же встрече с Бабой Ягой они ведут себя довольно развязно: «Ладно, старая, чего орешь? Сперва напои, накорми, баньку истопи, а потом уж и расспрашивай». И в тоне, и в смысле сказанного мы видим известный стереотип: именно так в патриархальной среде мужья обращаются к своим женам. Такое поведение неожиданно со стороны парня, который впервые ветречается с незнакомой старухой, но, как ни странно, магическая формула срабатывает. И тон, и смысл высказывания приводят к тому, что Баба Яга в тот же час становится покладистой и тут же исполняет все, что от нее требуют. Грубая фамильярность, которую демонстрирует молодой гость-путник, оказывается волшебным ключом, открывающим ее дверь.
Герой лицом к лицу встречается с vagina dentata[76]и, надо же, остается жив.
Заметим сразу, что обсценность старых женщин в мифоритуальном мире не редкость, но она редко бывает сексуальной. Обсценность имеет ритуальную природу и ясное назначение. Баубо — это знаменитая старуха-развратница, которая задрала юбку и показала Деметре свой половой орган. Подвергнув издевательству роль мудрой утешительницы (которой все от нее ждали), Баубо смогла рассмешить богиню[77]. Японская богиня Амэно Уазумэ обсценным танцем выманивает из пещеры богиню солнца Аматэрасу, чтобы разогнать тьму, упавшую на землю. В некоторых районах Сербии и Болгарии существовал обычай, в соответствии с которым в определенных ситуациях старые женщины задирали юбки и демонстрировали свои вульвы, чтобы защитить село от града и таким образом сохранить урожай. У старух в южной Сербии, чтобы отогнать град, практиковался обычай, раздевшись догола, бегать вокруг дома и выкрикивать заклинания:
Не иди, змей, на змея — Этот мой змей много Таких змеев проглотил! Или:
Беги, чудо, от чуда чудесного! Беги, чудо, от чуда чудесного! Не бывать одному с другим рядом. Итак, существует верование, что вульва — змей или чудо — обладает магической силой, которая способна разгонять облака. Народ верит, что облаками руководят змеи, отсюда и строчка змей на змея (то есть вульва против облаков). Напомним, что и Баба Яга обладает способностью воздействовать на силы природы: она часто выступает в роли властительницы ветров[78].
Баба Яга играет важную роль в инициации героев как мужского, так и женского пола. Женская инициация редко имеет сексуальную природу, в то время как мужская именно сексуальна: на психоаналитическом уровне для мужчины встреча с Бабой Ягой — это конфронтация с vagina dentata, матерью, бабушкой, с уродливой старухой, которая является гротескной инверсией его будущей невесты[79]. У некоторых североамериканских индейских племен существует миф о Страшной Матери, в вагине которой находится рыба, пожирающая мужчин. Задача героя состоит в том, чтобы справиться со Страшной Матерью, а именно раздробить зубы живущей в ее вагине рыбы.
Примечание Избушка, vagina dentata, — это мужская кастрационная фантазия. В прозе вашего автора имеется интересная инверсия, реализованная в образе Куклы. Кукла — жертва своей собственной vagina dentata. Инцидент, который произошел с ней в самом начале ее сексуальной жизни, определил Куклину дальнейшую судьбу. У нее двойная проблема: петрифицированы и ее сексуальность, и ее креативность. Она напоминает Медузу, которая сама увидела себя в зеркале. У Куклы нет детей, а писать она начинает только после того, как умирает ее муж. Правда, делает она это, прячась за его именем.
Пупа смогла умереть, только покинув свой дом, свою «избушку». Уход из дома — это акт освобождения, который ведет Пупу туда, куда она и желает прийти, т. е. в смерть.
Возвращаясь домой, автор романа возвращается в материнскую «избушку» и, бог знает в который раз, повторяет ритуал инициации. Она (автор) должна соблюдать законы избушки Бабы Яги, в противном случае Баба Яга ее съест. В шутливом эмансипаторском слогане — «Good girls go to heaven, bad girls go every where»[80] — содержится вся женская история (такая, какой ее видели мужчины), где женскую судьбу определяли два противоположных полюса: дом (чистота, порядок, безопасность, семья) и пространство за пределами дома (грязь, беспорядок, опасность, хаос, одиночество). Внешнее пространство было традиционно предоставлено мужчинам, а внутреннее — дом — женщинам.
И, наконец, один интересный факт, который можно трактовать как метафору, реализованную в современной действительности. Vagina dentata из мира сексуальных фантазий переселилась в реальность. Придуман женский кондом «Rapex». Его изобрела одна южноафриканка, чтобы это anti-rape[81]средство помогло африканским женщинам защититься от изнасилований. Такой женский кондом, совсем как вагина Страшной Матери из североамериканских индейских мифов, оснащен «рыбьими зубами», которые при проникновении в вагину
