Конечно, он употребил слово «возможно», а она не придала ему особого значения, и…

Щелкнул замок, дверь отворилась, она повернулась и похолодела. Ее отражение в стекле походило на призрак, белая ночная одежда и светлые длинные волосы создавали какой-то эфемерный образ.

Люк появился у нее за спиной:

— Вы льстите себе, милорд.

Ей удалось проговорить эти слова спокойно, хотя при его появлении сердце у нее гулко забилось и от звука его голоса по спине побежали мурашки.

Он рассмеялся, от его дыхания шевельнулись ее волосы.

— Кажется, мы уже обсудили мое высокомерие.

— И я не вижу никаких улучшений.

Она вздрогнула, потому что он наклонился и прижался к ее шее своими горячими губами.

— Никаких, — пробормотал он.

Недавно она сделала открытие — ей нравится, когда он целует ее шею.

И этот дьявол прекрасно это понял.

Его губы спустились вниз, прошлись по ее ключице над вырезом ночной сорочки, скромной, но достаточно легкой по причине летней жары. С присущей ему дерзостью он зубами потянул ленточку, и его шелковистые мягкие волосы коснулись ее щеки.

Она вздохнула. Она могла управлять происходящим с таким же успехом, с каким могла бы остановить Луну, вращающуюся вокруг Земли и вызывающую приливы и отливы.

Рука умело скользнула под сорочку и обхватила ее грудь. Мэдлин повернулась и поцеловала его, прижавшись к нему всем телом. «Если бы я могла залезть внутрь тебя, я бы залезла», — подумала она, охваченная смутной радостью, потому что его язык наносил восхитительные чувственные удары по ее языку.

Люк легко поднял ее, не прерывая поцелуя. Она почувствовала, что под спиной у нее мягкий матрас и что его рука скользит вверх по ее ноге с властностью и уверенностью, которая могла бы показаться ей раздражающей, не будь его прикосновения такими умелыми… чудесными.

— Не задерживайтесь там, — пробормотала она, когда он принялся дразняще ласкать ее бедро. — Вы так близко.

— Вы предполагаете, что я сделаю вот так?

Его пальцы скользнули между ее ног.

Она испустила вздох, когда его палец проник в нее.

— Возможно. — Мэдлин выгнулась от этой интимной ласки. — Или что-то очень похожее, но, может быть, той частью вас, которая немного… крупнее?

— Покажите мне, чего вы хотите, — жарко шепнул он. — Потрогайте меня. Нельзя, чтобы инициатива всегда принадлежала мне. Я отдаюсь вам во власть.

Она была загипнотизирована мучительными движениями его пальцев, но почувствовала разочарование, когда он прервал ласки и улыбнулся. Небрежность его позы контрастировала с явно возбужденным состоянием его плоти.

— Делайте со мной что хотите, миледи.

Следуя этому вызову, она рисковала оказаться на неизведанной территории. Мэдлин доверяла Люку, и он вдохновил ее на такой дерзкий поступок, на который она не осмелилась бы даже с Колином; она всегда считала, что женщина должна быть покорной в постели.

— Я… я не знаю, смогу ли.

— Говорю вам — делайте что хотите. — Его улыбка блеснула. — В постели нечего смущаться, любимая.

Он снова произнес это слово. Если только он действительно имел это в виду, но сейчас ей хотелось считать это проявление нежности своей маленькой победой, и победа эта придала ей смелости. Честно говоря, ей, в общем, нравилась идея командовать, особенно когда было так очевидно, что он хочет ее.

— Встаньте и не двигайтесь.

Он выпрямился, и его улыбка стала еще более греховной.

— Я не пошевелю ни единым мускулом, пока мне не прикажут это сделать.

Поднявшись на колени, она сначала стащила сюртук с его плеч нарочито медленным движением. Потом провела руками по его груди и по втянутому животу и вытащила из брюк рубашку. Расстегнула одну за другой пуговицы; наградой ей было легкое, но заметное учащение его дыхания. Рубашка упала на пол, и она принялась расстегивать на нем брюки. Его возбужденный член натягивал ткань, и задача ее была не из легких. Когда половинки брюк разошлись, он издал приглушенный стон, и его член уткнулся ей в руку, горячий и напряженный.

Она погладила его, наблюдая за реакцией Люка из- под ресниц.

— Скажите, что вы ощущаете.

— Как будто я на небесах, — громко выдохнул он.

Она придвинулась к нему, так что ее груди коснулись его груди.

— Вы предпочитаете мой рот? — И она осторожно потрогала самый кончик. — Вот здесь?

— Нет.

Он напрягся.

— Нет?

— Если вы это сделаете, — объяснил он низким рычанием, — наш вечер закончится очень быстро.

— Да, мы этого не хотим. Не так ли, Олти?

Голосу нее был похотливый, а она никогда не была похотлива, подумала она с восторгом, отбросив все предрассудки. Или по крайней мере она никогда не казалась себе такой. Но с Люком все было… иначе.

Они подходят друг другу, и не только в постели. От этой мысли у нее перехватило дыхание, и она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Он несовершенство… нет, он очень далек от совершенства. Он циничен, осторожен, опытен, но эмоционально недоступен. Однако при этом он добрый, любящий человек во многих смыслах, хотя вряд ли он когда-нибудь думал о себе таким образом. Когда он потребовался ей, он пришел к ней, не спрашивая, и она знала — и сейчас знает, — что он защитит ее. Если она и была в чем-то уверена в этом мире, так это в том, что с ним она в безопасности.

«Я вас люблю».

Она почти сказала это вслух. Почти. Эти слова чуть не сорвались с ее губ, и это потрясло ее.

— Я не стал бы говорить вам, что нужно делать, но могу присоединиться к вам в постели. — Он взял ее за подбородок и коснулся губами ее губ. — Это только предположение.

— Да.

Это приглушенное слово было наполнено двойным смыслом, и, может быть, он это уловил, потому что он смотрел ей в глаза в течение одного долгого мгновения.

Мэдлин облизнула губы, во рту у нее внезапно пересохло.

— Присоединяйтесь.

— Согласен, это здравая мысль.

И он улыбнулся.

Он был необыкновенно привлекателен, но ведь она с самого начала знала, что не сумеет устоять против его обаяния. Одним словом, его опыт неизмеримо превосходил ее собственный. И если вначале она это не сознавала, теперь понимала это, как никогда. Просто теперь для нее стало гораздо менее важно вести сражение. Даже если это означало, что потом ей будет больно, ее это не тревожило, сейчас не тревожило, сейчас, когда она могла держать его в своих объятиях и ощущать его поцелуи, его страсть.

— Раздевайтесь.

Она не сказала «пожалуйста», но подчеркнула свое приказание тем, что сама медленно стянула через голову ночную сорочку томным манящим движением.

— Мое истинное желание.

Люк сел и стянул с себя сапоги и снял брюки. Голый, лоснящийся и великолепно возбужденный, он стал перед ней и вопросительно поднял брови.