Л. Толстой, 1891 годВсемилостивый Бог,Я — русский иудей —Молюсь не за себя,А за своих детей.Пока я в мир инойНеспешно ухожу,На внуков и детейВсё пристальней гляжу.Молитвою моейПусть будет русский стих —О том, что никогдаТы не оставишь их.На Волге, на Днепре,На Иордан-реке —Прости, что я молюсьНа русском языке.
Нью-Вавилон
А что привёз с собой, —Сумей сберечь,Как ту святую воду из колодца.…В Израиле — украинская речь(Я вздрогнул даже)Громко раздаётся.Как без вести давно пропавший брат,Является утраченное слово.Как будто тыщи лет тому назад,Нью-Вавилон здесь создаётся снова.Ещё мне часто снятся те края,Где обитают ангелы и черти.Язык мой русский — родина моя,Отречься от тебя — мне равно смерти,На этом языке душа болитИ радуется новою судьбою.Мой русский родич,Изучай иврит:Ведь мы — от Бога одного с тобою.
Изменения
Приобретают новые значеньяСобытия, и мысли, и слова.Уже за мной — иное поколенье;Точнее быть — так даже целых два.Мои — неужто вправду? — эти дети,И внуки эти?Кто 6 подумать мог!Хочу увидеть поколенье третье,Но это, если мне позволит Бог.Я возраст свой порою забываю.И вот, покуда длится этот миг,Волна накатывает молодаяНа слово неизбежное — «старик».И ничего не изменилось будто,
