ему когда-либо удастся вернуться домой.

Арас попробовал обдумать ее слова. Его разум угодил в петлю. Он снова переживал первые моменты после известия о гибели Шан. Наверное, боль никогда не утихнет. Она волнами накатывала снова и снова.

– Мне кажется, вы с Эдди сможете поддержать друг друга, – не сдавалась Невиан. – Я могу сказать ему «да»?

Больше всего на свете Арас жаждал забвения. Если бы он мог двигаться, он бы взял гранаты, которые Шан хранила, как причудливые сувениры, лег бы на них и наконец-то умер.

Он заставил себя поднять голову.

– У нее с'наатат, – проговорила Невиан. – Не теряй надежды. Мы не знаем границ возможного этого паразита.

За эти слова Арас сразу же ее возненавидел.

С'наатат не может воскрешать мертвых – это трюк для человеческого Бога. Арас сумел впечатать кулаки в каменный пол. Кожа лопнула, кровь потекла и тут же остановилась. Боль немного отрезвила его.

Они всегда считали, что с'наатат не чувствует боли. Они ошибались.

– Мы доставим ее тело домой, – заверила его Невиан. – Мы найдем ее. Каждый вес'хар имеет право вернуться сюда для продолжения цикла. Не важно, как долго придется искать, мы вернем ее в наш мир.

Шан была бы рада, услышав, что о ней говорят как о вес'хар. Увидеть ее. Подержать последний раз в объятиях. Черт с ним, с циклом. Она его исан.

Невиан не сводила глаз с вещиц Шан, забытых на полке, которая быстро превращалась в алтарь. Она потянулась к неровной чаше изумрудного стекла, но не дотронулась до нее.

– Мне бы хотелось взять что-нибудь на память о ней. Она ведь сама это сделала, да?

Арас не мог говорить, но не чувствовал потребности остановить Невиан. У него все равно от Шан осталось столько,

сколько нет ни у кого: ее воспоминания, ткань ее тела, генетический материал, который еще никак не проявился. Невиан прижала чашу к груди, как ребенка.

– Она сделала меня такой, какая я есть, Арас. Она была моим другом. Она научила меня не бежать от опасности. Нужно принять вызов, а не трястись всю жизнь от страха, что что-то вот-вот придет. И теперь, когда я заняла место верховного матриарха, я буду руководствоваться только этим принципом.

А мне что же делать без нее? – спросил себя Арас и не нашел ответа.

– Арас, я знаю, что ты меня слышишь. Я пришлю к тебе Эдди. Здесь есть и другие люди. Солдат, Эд Беннетт, хочет поговорить с тобой.

Беннетт никогда бы не причинил вреда Шан. Что бы он там ни говорил, убить Шан он не мог. Нужно увидеться с ним. Но это подождет.

Арас поменял позу – сел на пятки. Много дней ему не удавалось ничего подобного. Механизм первобытного инстинкта, наследия жизни в норах, когда для первопредков вес'хар замереть перед неведомой опасностью было часто вопросом жизни и смерти, дал сбой. Арас всегда удивлялся, когда этот инстинкт срабатывал в нем таким образом. В последний раз это произошло, когда Аскиниас рассталась с жизнью.

Теперь и вторая его исан покончила с собой. Слишком много для одного вес'хар, слишком много.

– Приведите их сюда, – проговорил он.

Беннетт – солдат. Эдди тоже солдат, хотя он сражается лишь словом. Гефес удивительно уязвимы для слова.

Они оба понадобятся ему, если он собирается уравновесить смерть Шан Франкленд.

– Ладно, вы ведь можете соединить меня с родным отделом новостей! – сказал Эдди.

Ему удалось пробиться аж до пункта контроля связи министерства обороны, и он подозревал, что этим обязан исключительно персональной линии министра Юала. Юал оказался надежным и полезным другом. Эдди тем не менее не питал иллюзий насчет того, что заручился поддержкой благодаря своему остроумию.

– Мистер Мичаллат, это военный канал связи, – ответила женщина на другом конце его драгоценной и хрупкой «дороги жизни». Она выглядела шикарно, может, даже слишком экзотично для майора армии, и напоминала Эдди морпеха Исмат Куруши. – Мы не связаны с развлекательными каналами.

– Но были же связаны, пока вас все устраивало.

– Понимаю вас и сочувствую.

– Я должен сообщить своим, что жив. Они думают, что я был на «Актеоне», когда он погиб.

– Я знаю, что вы до сих пор на Юмехе.

– Это вы знаете, а не они. Может, проясните для людей ситуацию?

– Одну минуточку.

На экране вспыхнуло меню ожидания, напичканное предупреждениями о конфиденциальности, федеральной безопасности и страшных карах, которые постигнут того, кто нарушит хоть одно правило из тысяч перечисленных ниже.

Эдди вовсе не хотел быть вежливым и был готов кричать и вопить. Что новости, которые передают сейчас – чушь собачья, что там нет и половины правды, ни слова не говорится о том, почему вес'хар нанесли тройной удар по «Актеону», который превратил его в груду металлических обломков в считанные минуты.

Он знал об этом, потому что ему рассказала Серримиссани. Он также знал, что у министерства обороны нет полных данных, потому что на «Актеоне» никто не выжил. Все, чем они располагают, это последние доклады с корабля и сообщения с Юмеха о том, какой случился фейерверк посреди ясного неба. Это значило, что весь экипаж мертв.

Сто шесть мужчин и женщин из пятисот погибли, остальных в срочном порядке эвакуировали на станцию на Юмехе. Военные тактично назвали это «период напряженности», как будто речь шла не об угрозе войны, а о легкой боли в заднице.

Кто-то на Би-би-си наверняка задаётся вопросом, почему вес'хар атаковали корабль. Он знал, что его коллеги не проглотят так легко ответы, которыми кормит их министерство обороны. Новости об «Актеоне» просочились очень быстро, в считанные часы. Спасибо ТМСИ. Между дальними станциями и Землей постоянно шел поток сообщений, и люди, занятые на техподдержке телеметрии, сразу заметили, когда он иссяк. И сообщили об этом как своим коллегам на станции Юмеха, так и приятелям на Земле.

Эдди боялся, что все новости «заглохнут» без ТМСИ. Он просто недооценил могущество человеческих языков. Таблица меню исчезла, и на экране вновь появилась роскошная, но несгибаемая женщина- майор.

– Мистер Мичаллат, я могу передать сообщение вашему начальству.

Эдди стал лихорадочно придумывать, что бы такое сказать, чтобы в отделе новостей поняли, что «уполномоченные хитрюги» не рассказывают им всего. Ладно, они и так это знают – такова часть игры. Но