обращались как должно.

– Я в этом не сомневаюсь.

– А вот и они! – провозгласил Баренкоин. В крохотном челноке – носовой отсек, двигательный отсек в середине корабля и два технических отсека в хвостовой части, ведущих на маленькую грузовую площадку – Шан слышала каждое слово. – Сигналы исенджи, за штурвалом юссисси. Наше прикрытие. До стыковки двадцать восемь минут.

– Хорошо. Выведи нас с орбиты Вес'еджа. – Да, мэм.

Шан ногами оттолкнулась от переборки и медленно повернулась, чтобы лучше рассмотреть. Линдсей нависла над Баренкоином, считывая данные.

– Мне нужно в туалет, – проговорила Шан. Мысль о гранатах не оставляла ее. Они у Баренкоина. Шан видела, как они слегка оттопыривают карманы на его камуфляже.

Чертовски не хочется взрывать их здесь, на этом утлом суденышке, и убивать двоих хороших парней, но другого выбора не осталось. Нужно только, чтобы ей развязали руки и ноги… А осталось на все про все меньше тридцати минут. Шан изо всех сил старалась не думать об Apace, но у нее плохо получалось. – Тут есть гальюн?

К ней подплыла Линдсей. Шан приготовилась получить удар ботинком в лицо или другой, не менее красноречивый жест, но ничего не последовало.

– Ты выстрелила в меня исподтишка, – сказала Линдсей. – Разве ты не обязана кричать что-нибудь вроде: «Полиция! Стой, стрелять буду!»

– Нет, я собиралась тебя убить, – спокойно ответила Шан. – Обычно я не промахиваюсь с такого расстояния. Если только какие-нибудь ублюдки не стреляют в меня первыми.

– Скольких людей ты убила?

– Восьмерых, – ответила она, помолчав.

– Включая Парек?

– Может быть. Не помню.

Линдсей в это никогда не верила. А теперь она выглядела по-настоящему испуганной. Шан подумала, что она, наверное, боится ее. Потом поняла: нет, дело не в мести. По крайней мере не только в мести.

– Ты не можешь подождать полчаса? – тихо спросила Линдсей. Она как будто ждала чего-то.

– Когда девочке надо выйти, ей надо выйти.

– Только не делай глупостей, ладно? Я должна передать им тебя.

Линдсей всегда было нелегко встречаться с Шан взглядом. Шан полжизни тренировала этот «взгляд горгоны» и знала, что он работает, особенно на Линдсей. Но сейчас она смотрела в глаза Шан, и та поняла – Линдсей хочет что-то ей сказать.

А-а…

Когда дошло до дела, Линдсей сдрейфила, но она точно знала, что у Шан мужества хватит.

– Я буду благоразумна, уж поверь мне. – Ну же, Лин, хоть раз в жизни сделай все правильно… – Я знаю, как высока теперь мне цена.

На лице Линдсей почти отразилось облегчение.

– Я отведу тебя в хвостовой отсек.

– Я могу заняться этим, – вставил Беннетт, который теперь ни на грош не доверял Линдсей. – Я…

– Не лезь ты. У меня еще осталось чувство собственного достоинства.

Чтобы взять образцы тканей, она даже не нужна им живой. Нужно исчезнуть, в прямом смысле слова. Хорошо, что отсюда еще можно исчезнуть.

Ровно пять секунд, болезненных, острых секунд, она думала об Apace. Потом отключилась от этих мыслей, как всегда умела это делать.

– Я тоже пойду, – неожиданно подал голос Виджисси. Он с трудом выпрямился и подтянул себя клюку. – Ей нельзя доверять.

Шан незаметно кивнула Линдсей. Линдсей пожала плечами, явно подыгрывая:

– Если вздумаешь меня укусить, я тебя пристрелю, маленькая дрянь.

Линдсей повозилась с тросами и освободила ноги Шан. Шан подумала, как хорошо было бы съездить ботинком ей по роже, но не стала – излила бы злость, но не достигла цели.

Виджисси, казалось, потребовались все силы, чтобы преодолеть с ними несколько метров. Он проследовал за ними через двигательный отсек и узкий коридорчик. Они оказались в хвостовом отсеке, который соединялся с грузовой площадкой с погрузочными шлюзами на палубе. Все они были задраены. За стеклами иллюминаторов чернела бездна.

Линдсей задраила за собой люк.

– Что ты задумала? – спросила она.

– Ты и сама прекрасно знаешь, иначе не позаботилась бы об этом люке. – Она повернулась и указала связанными руками в пустоту. – Им никогда в жизни не найти в открытом космосе маленький холодный объект. Мертвее будет некуда. И это быстро – меньше двенадцати секунд. – Двенадцать секунд показались ей тогда долгим сроком. А как же благородные мысли напоследок? Почему я так просто иду на это? И где страх, сожаление, паника? – Сними с меня это.

– Нет.

– Если я уйду, то уйду с честью, а не связанной, как курица.

– Извини.

Виджисси оживился. Похоже, до него слишком поздно дошло, что Шан собирается покинуть челнок через внешний шлюз.

– Нет! – Он подобрался к ней. Из-за нулевой гравитации движения его были медленными, а паника какой-то ненастоящей. – Нет, я обещал Местин присмотреть за вами!

– Слишком поздно, дружище.

Нет, нет, нет! Я не хочу умирать, я хочу снова увидеть Араса, я не хотела, чтобы все так…

Но верх взяла другая Шан – та, которая всегда знала, что делать в трудной ситуации.

– Развяжи мне руки, – приказала она.

Линдсей колебалась. Потом решилась и потянулась к запястьям Шан. Шан подумала было, что прощальная затрещина не помешала бы, но потом поняла, что нет такой платы, которую она могла бы взыскать за взрыв ядерных бомб на Кристофере.

Линдсей, казалось, твердо верила, что устройства взорвались. Шан надеялась, что Арас окажется далеко от места взрыва, но если выживет, то останется совсем один, а одиночества он боялся гораздо больше смерти. Бедный Арас. Это несправедливо по отношению к нему.

Позади них загорелась панель связи, и в ней возникло лицо Беннетта.

– Эй, что там происходит? – потребовал ответа он. У него на панели должно отображаться состояние люка – задраен. К тому же они задержались дольше, чем он рассчитывал. – Командор, послушайте…

– Не вмешивайся, Эд, – сказала Шан. – Окажи мне услугу: передай Арасу, что я прошу у него прощения. Я не хотела бросать его.

– Господи, вы…

Линдсей отключила звук. Интересно, Беннетт услышал ее слова? И слышит ли их до сих пор. Она обернулась к люку за спиной. К иллюминатору прижималось искаженное ужасом лицо. Правда, жаль, что все так заканчивается. Шан быстро повернулась к грузовому отсеку.

– Я никогда не сомневалась в твоей честности. – Линдсей подплыла к пульту ручного управления, который откроет одновременно люк хвостового отсека и все шлюзы в грузовом отсеке.

Не ненависть, а эта похвала причинила Шан самую острую боль. У нее оставалось последнее оружие – личная месть. Ее поразил тот красноречивый факт, что и в свои последние минуты она хочет нанести удар и ранить как можно больнее.

Значит, я такая. И такой ты меня запомнишь.

Шан выпрямилась, чтобы стать как можно выше.

– Вот как ты это делаешь, девочка. В следующий раз, когда не сможешь дернуть за чеку, вспомнишь обо мне. Ты бы все отдала, лишь бы быть такой, как я, но тебе никогда в жизни