В этом «заявлении от 8 августа» лидеры оппозиции писали: «Мы решительно осуждаем какие бы то ни было попытки создания второй партии.
Столь же решительно и категорически мы осуждаем политику раскола. Мы будем выполнять все решения ВКП (б) и ее ЦК. Мы готовы сделать решительно все для уничтожения элементов фракции, образовавшихся в силу того, что в условиях извращения внутрипартийного режима мы были вынуждены бороться за доведение до партии наших действительных взглядов, совершенно неправильно излагавшихся в печати, читаемой всей страной» («Партия и оппозиция по документам», стр. 37).
Оппозиция была готова защищать свои взгляды в рамках устава партии, не прибегая к созданию фракции. Ввиду такого заявления, пленум постановил снять с обсуждения вопрос об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК, объявив им «строгий выговор с предупреждением» («ВКП (б) в рез.», 1933, ч. II, стр. 366).
Так было заключено новое «перемирие», которое продолжалось ровно один месяц – с 8 августа по 7 сентября 1927 г.
Два события ворвались новой бурей во внутрипартийную дискуссию: проведение десятой годовщины Октябрьской революции и подготовка к XV съезду.
Эти события будут проанализированы в следующей главе.
Глава 27
РЕШЕНИЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ: СТАЛИН ИЛИ ТРОЦКИЙ
XIV съезд партии происходил с опозданием на целых девять месяцев, что прямо нарушало устав партии (устав партии требовал созыва съезда не реже одного раза в год и, стало быть, ежегодного перевыбора «генсека»). Тому была лишь одна причина: Сталин был занят созданием политических и аппаратно- организационных предпосылок для ликвидации на XIV съезде «новой оппозиции» Зиновьева и Каменева. Съезд показал, что подготовка Сталина была основательная, «новая оппозиция» была осуждена, победитель был переизбран «генсеком».
XV съезд партии Сталин назначил на этот раз с опозданием на целый год, то есть один срок созыва съезда Сталин пропустил и, с точки зрения «основного закона партии» (устава), он был уже незаконным «генсеком». Причина несозыва в уставной срок XV съезда тоже была одна: Сталин решил покончить с блоком оппозиции еще до съезда.
Августовский пленум назначил XV съезд на декабрь 1927 г. Обычно перед съездом публикуются тезисы ЦК по вопросам повестки дня съезда, а также и контртезисы (платформы) групп коммунистов или отдельных коммунистов, несогласных с официальной политикой. Руководствуясь этим внутрипартийным законом, оппозиция представила весьма пространную платформу по важнейшим дискуссионным вопросам как свои тезисы к XV съезду партии и потребовала напечатать их наряду с официальными тезисами.
Решением Политбюро от 8 сентября 1927 года в этом праве оппозиции было отказано. Это был первый случай столь грубого нарушения партийного устава, менять или нарушать который имел право только съезд.
Этот беспрецедентный произвол Политбюро (решение без запроса даже покорного пленума ЦК) вновь обострил внутрипартийное положение. Оппозиции ничего другого не оставалось, как напечатать и распространить свою платформу нелегально, что и было сделано под руководством старого большевика Мрачковского в одной из московских типографий, где как раз и оказались «белогвардейцы», подсунутые туда ГПУ. Партийная печать открыла бешеную кампанию, утверждая, что оппозиция сомкнулась окончательно с белогвардейцами и буржуазными интеллигентами, помышляющими о военном заговоре в СССР. Обвинение было фальсифицировано от начала до конца. Даже в ушах самых заядлых сторонников Сталина в партии оно звучало дико, но пропагандно оно было хорошо приправлено, что производило нужное впечатление.
Возмущенная оппозиция обратилась по этому поводу со специальным письмом в ЦК. В нем говорилось: «Политически обанкротившийся Сталин собирается пойти по дорожке Керенского, Переверзева, Алексинского. Если нам приходится заниматься этим делом Сталина, то лишь потому, что в миллионной партии есть много молодых, политически неискушенных революционеров, которые не сразу разберутся во всем. Во время Великой Французской Революции это называлось 'амальгамой'. В один судебный процесс соединяли революционеров и монархистов, левых якобинцев и спекулянтов, чтобы спутать карты, обмануть народ. Термидорианская эпоха Французской революции полна таких 'амальгам'. В июльские дни 1917 г. Алексинский, Переверзев, Керенский и Церетели пытались прибегнуть против Ленина к таким же 'испытанным' средствам, выдвигая свидетелем офицера Ермоленко, выдумывая шпионаж в пользу Германии… Мы, ученики Ленина, готовы, если этого потребует пролетарское дело, пройти и через такой этап» (там же, стр. 39).
Вот для создания такой «амальгамы», чтобы посадить организаторов Октябрьской революции на скамью подсудимых рядом с «белогвардейцами», «монархистами» и «буржуазными интеллигентами», ГПУ производит аресты всех работников государственной типографии, объявленной теперь нелегальной. Так как оппозиция и после разгрома типографии позаботилась, чтобы широко распространить свое вышецитированное письмо в партии и за границей, по линии оппозиционных групп Коминтерна, то ЦК поспешил ответить новыми обвинениями против оппозиции. ЦК обвинил оппозицию, что она не только нарушила «Заявление от 8 августа», но и на самом деле подготовляет свержение существующего режима.
27 сентября 1927 года Политбюро и Президиум ЦКК обратились к активу партии с ответным письмом лидерам оппозиции, в котором, между прочим, говорилось следующее: «Оппозиционеры играют с идеей свержения существующего в СССР режима. В ответ на раскрытие нитей военно-путчистской организации вокруг беспартийных 'работников' нелегальной типографии оппозиции, Зиновьев, Смилга и Петерсон заявляют, что у нас в СССР имеется сейчас положение, подобное июльским дням 1917 г… Это значит считать ВКП (б) контрреволюционной партией… Вожди оппозиции вопреки своему заявлению от 8 августа… сделали ряд дальнейших шагов в сторону оформления своей фракции в партию, состоящую из блока оппозиции с буржуазными интеллигентами, которые в свою очередь блокируются с элементами, помышляющими о военном заговоре в СССР» (там же, стр. 39-40). Словом, оппозиция готовится к свержению коммунистической диктатуры в СССР через создание новой партии и путем «военного заговора»!
Это была такая чудовищная ложь, по сравнению с которой знаменитое дело капитана Дрейфуса кажется изобретением сущих профанов. В том и заключалась вся трагедия оппозиции, что она твердила лишь об опасности термидора и о возможном этапе «амальгам», тогда как Сталин уже фактически совершил контрреволюционный переворот, который должен был привести к установлению его личной тирании. Сталин как бы подсказывал лидерам оппозиции, что его можно свергнуть только силой, путем политического или военного заговора. Но Сталин был глубоко неправ, когда считал оппозицию способной на это. Конечно, он сам не верил в свое обвинение против оппозиции. Ведь это тот же Сталин говорил на пленуме ЦК и ЦКК всего месяц тому назад: «Можете судить, до чего плачевно положение группы Троцкого, если она, работая в поте лица в продолжение четырех месяцев, едва сумела собрать около тысячи подписей. Я думаю, что любая группа оппозиционеров могла бы собрать несколько тысяч подписей, если бы она умела работать. Повторяю: смешно, когда эта маленькая группа, где лидеров больше, чем армии (смех)… угрожает миллионной партии: 'Я тебя вымету'». (Смех.) (Сталин, Соч., т. 10, стр. 53-54).
Почему же Сталин считал столь «маленькую группу», которая работать даже не умеет, столь опасной, способной на подготовку заговора? Сталин ей приписывал то, что он сам сделал бы на месте оппозиционеров. К своему счастью, он имел дело с «политическими донкихотами» (это определение принадлежит самому Сталину), которые боролись, увы, не с ветряными мельницами, а со Сталиным, но путем извержения нескончаемого потока «словесной руды» в виде тезисов, писем, меморандумов, платформ. Историку, внимательно изучавшему этот этап истории партии, просто невозможно понять, какую
