Мэр приходит в себя раньше, чем я успеваю связать ему руки.

Он стонет; из него так и прет самый обыкновенный Шум, какого раньше я от него не слышал. Но теперь он потерял бдительность.

Теперь он проиграл.

— Не проиграл, — бормочет он. — Временно затаился.

— Молчать, — говорю я, туго затягивая веревки.

Встаю прямо перед мэром. Взгляд у него еще затуманенный после моих ударов, но он умудряется улыбнуться.

Я бью его по лицу прикладом винтовки.

— Только попробуй что-нибудь учудить, — говорю я, наставляя на него дуло.

— Знаю, — кивает мэр, все еще улыбаясь окровавленным ртом. — Ты слов на ветер не бросаешь, а?

Я молчу.

Это мой ответ.

Мэр вздыхает и склоняет голову набок, словно потягивая шею. Он поднимает глаза на витражное окно, чудом уцелевшее после взрыва. Из-за обломка стены поднимаются луны, слегка подсвечивая свои стеклянные копии на витраже.

— Наконец мы опять вдвоем, Тодд, да еще в том же самом зале, где впервые встретились по- настоящему. — Он оглядывается по сторонам, обдумывая свое новое положение: теперь пленник он, а я хозяин. — Все меняется. И в то же время — не меняется ничего.

— Я бы предпочел дожидаться в тишине.

— Дожидаться чего? — Мэра как бутто охватывает беспокойство.

Но его Шум начинает понемному исчезать.

— Тебе ведь хочется этому научиться, не так ли? — спрашивает он. — Чтобы никто не знал, о чем ты думаешь.

— Я сказал молчать!

— Вот сейчас, например, ты думаешь об армии.

— Заткнись.

— Ты гадаешь, захотят ли они тебя слушать. Гадаешь, смогут ли вам помочь люди Виолы…

— Еще слово — получишь прикладом по зубам.

— Ты гадаешь, в самом ли деле ты победил.

— Я победил, — говорю я. — И ты это знаешь.

Издалека доносится очередной БУМ!

— Она все рушит, — говорит мэр, глядя в направлении звука. — Любопытно.

— Кто?

— Ты ведь не знаком с госпожой Койл, так? — Он разминает сперва одно плечо, затем другое. — Поразительная женщина, достойный противник. Признаться, она в самом деле могла меня победить. Но ты победил первым, верно?

— Что значит «она все рушит»?

— То и значит.

— Зачем ей это? Зачем взрывать весь город?

— По двум причинам. Первая — создать хаос, чтобы нам было сложнее бороться с ней обычными методами. Вторая — уничтожить иллюзию безопасности у мирных жителей, произвести впечатление несокрушимой силы. Так ими будет гораздо легче править. — Он пожимает плечами. — Для людей вроде нее все методы хороши.

— Как и для людей вроде тебя.

— Ты меняешь шило на мыло, Тодд. Прости, но это так.

— Ничего я не меняю. Последний раз говорю: молчать!

Держа его на прицеле, я подхожу к Ангаррад, которая смотрит на нас из-за завала. Тодд, думает она, пить.

— У входа все еще стоит поилка? — спрашиваю я мэра. — Или ее тоже уничтожил взрыв?

— Уничтожил, — отвечает мэр. — Но на заднем дворе есть другая, где привязан мой конь. Пусть попьет там.

Морпет, мысленно говорю я Ангаррад, и ее сразу охватывает сильное чувство.

Морпет, думает она, сдавайся.

— Вот-вот! — говорю я, гладя ее по морде. — Пусть сдается.

Она игриво тычет в меня носом раз или два, а потом уходит на задний двор.

Вдалеке снова гремит взрыв. Во мне на секунду вспыхивает страх за Виолу. Интересно, далеко она? По идее, уже должна подбираться к «Ответу»…

Я слышу легкое шевеление в Шуме мэра.

— Я же сказал, не сметь!

— А знаешь что, Тодд? — беззаботно спрашивает мэр, точно мы с ним приятно беседуем за вкусным обедом. — Превратить Шум в оружие оказалось несложно. Надо просто как следует завестись и вдарить неприятелю со всей силы. Да, нельзя отвлекаться, да, надо поднапрячься как следует, но в сущности к этому быстро привыкаешь и потом можешь швыряться Шумом сколько угодно. — Он сплевывает кровь, скопившуюся под нижней губой. — Как это было с тобой и Виолой.

— Не смей произносить ее имя!

— Но вот контролировать чужой Шум гораздо сложнее и требует гораздо больше практики. Это как пытаться поднять и опустить разом тысячу рычагов. С некоторыми людьми — обычными людьми — это сделать проще, с другими сложнее. Подчинить себе толпу оказалось на удивление легко. Но чтобы прийти к этому, я тренировался много лет и лишь недавно добился первых заметных успехов.

Я на минуту задумываюсь.

— Мэр Леджер.

— Нет-нет, — радостно возражает он. — Мэр Леджер сам вызвался помочь! Никогда не доверяй политикам, Тодд. У этих людей нет ничего святого, и верить им нельзя. Он сам захотел рассказывать мне твои сны и передавать твои слова. Нет, мэра Леджера я не контролировал, просто воспользовался его слабостью.

Я вздыхаю:

— Да замолчи уже!

— Я все это к чему, Тодд, — упорствует мэр. — Только севодня мне впервые удалось хотя бы на долю секунды подчинить себе твой разум и почти склонить тебя на свою сторону. Только севодня.

Еще один БУМ вдалеке, еще одно здание, напрасно уничтоженное «Ответом». Армию в такой темноте уже не видно, но она наверняка входит в город по дороге, ведущей прямо сюда.

И ночь уже близко.

— Я знаю, куда ты клонишь, — говорю я. — Я знаю, что натворил, и не пытаюсь свалить вину на других.

— Ты все делал сам, Тодд. — Он не сводит с меня взгляда. — Спэклы. Женщины. Это — твои собственные поступки. Никакого контроля с моей стороны.

— Я знаю, что натворил, — тихо повторяю я, а Шум начинает предостерегающе скворчать.

— Мое предложение еще в силе, — так же тихо говорит мэр. — Я серьезно, Тодд. В тебе есть сила. Я