- Ты все равно исключительная.

- Тихо. - Она ударила жесткий аккорд и дала ему угаснуть в тихую мелодию.

Пока он поднимался и опадал, она рассказывала вступление к своей песне.

Я был удивлён таким традиционным открытием.

Удивлён, но доволен.

Старые пути - лучшие.

Соберитесь вокруг, да послушайте,

Как я вам расскажу о трагедии.

Я спою о тонких теней плетении.

Через страны, о человеке

Кто взялся за цель, что не многим по силам.

Прекрасном Ланре: лишившемся жизни, гордости, жены.

Ещё никогда от цели своей он не бегал.

Кто сражался с приливом, и упал, и был предан.

Сначала это был ее голос, который поймал мое дыхание, затем это была музыка.

Но прежде, чем десять строк прошло через её губы, я был ошеломлён, по разным причинам.

Она пела историю падения Мир Тариниэль.

О предательстве Ланре.

Это была история, которую я слышал от Скарпи в Тарбеане.

Но версия Денны была другая.

В её песне, Ланре был описан в трагических тонах, как несправедливо обвинённый герой.

Слова Селитоса были жестоки и кусачи, перенаселённый Мир Тариниэль как нельзя лучше подходил для очистительного огня.

Ланре был не предателем, а павшим героем.

Очень многое зависит от того, где ты остановишь историю и она закончила, когда Ланре был проклят Селитосом.

Это было лучшее окончание трагедии.

В её истории Ланре был несправедливо обижен.

Селитос был тираном, безумным монстром, который вырвал свои глаза в ярости от умного обмана Ланре.

Это было ужасно, мучительно неправильно.

Несмотря ни на что, это были первые проблески её красоты.

Хорошо подобранные аккорды.

Рифмы тонкие и сильные.

Песня была очень свежей и, несмотря на некоторые шероховатости, я чувствовал её форму.

Я видел, чем она может стать.

Она могла повернуть сознание людей.

Они будут петь её на протяжении ста лет.

Вы, возможно, слышали её, на самом деле.

Большинство людей знают.

В итоге, она назвала её 'Песня семи скорбей'. Да.

Денна написала её и я был первым человеком, который услышал ее всю целиком.

Когда последняя нота растаяла в воздухе, Денна опустила свои руки, боясь встретиться со мной взглядом.

Я по прежнему молча сидел на траве.

Чтобы понять смысл, вы должны знать то, что знает каждый музыкант.

Пение новой песни выматывает нервы.

Более чем.

Это страшно.

Это всё равно, что в первый раз раздеваться перед новым любовником.

Это деликатный момент.

Я хотел сказать что-нибудь.

Комплимент.

Комментарий.

Шутку.

Ложь.

Всё что угодно было лучше, чем молчание.

Но я не мог быть более ошеломленным, если бы она написала хвалебный гимн герцогу Гибеа.

Это был слишком большой шок для меня.

Я чувствовал себя, как повторно используемый пергамент, как если бы каждая нота её песни была ударом ножа, кромсающего до тех пор, пока я не стал совершенно пустым и бессловесным.

Я тупо смотрел на свои руки.

Они по прежнему занимали наполовину сформировавшийся круг зелёной травы, где я расслаблялся перед началом песни.

Это была широкая, плоская коса, уже начинавшая загибаться в форме кольца.

Тем не менее, смотря вниз я услышал шелест юбки Денны, когда он двинулась.

Я хотел что-нибудь сказать.

Я уже слишком долго ждал.

Слишком долгое молчание разлилось в воздухе.

- Название города не Миринитэль,- сказал я, не поднимая взляда.

Это была не самая лучшая вещь, которую я мог сказать.

Но было неправильно это говорить.

Возникла пауза.

- Что?

- Не Миринитэль, - ответил я.

- Город, который сжег Лантре, был Мир Тариниэль.

Извини, что говорю тебе это.

Изменение имени - это тяжёлая работа.

Это разрушит размер в твоём третьем стихе. - Я был удивлен тем, каким тихим был мой голос, как плоско и мертво он звучал в моих собственных ушах.

Я услышал, как она удивлённо выдохнула.

- Ты слышал эту историю раньше?

Я взглянул на Денну, её возбуждённое выражение лица.

Я кивнул, всё ещё оставаясь странно пустым.

Пустой.

Полый, как высушенная тыква.

- Что заставило тебя выбрать это для песни? - спросил я её.

Этого тоже не стоило говорить.

Я не мог помочь, но чувствал, что если бы я сказал правильную вещь в тот момент, все вышло бы по-другому.

Но даже сейчас, после многих лет раздумий, я не могу себе представить, что я мог бы сказать такого, что, возможно и изменило бы все к лучшему.

Её возбуждение слегка поблекло.

- Я нашла эту версию в старой книге, когда проводила генеалогическое исследование для моего покровителя,- сказала она.

- Вряд ли кто помнит о ней, поэтому она идеально подходит для песни.

Не похоже, чтобы мир нуждался ещё в одной истории об Орене Велсайтере.

Я никогда не поставлю свой знак, повторяя то, что другие музыканты уже пережевали более сотни раз.