Быть может, падают, производя В размягшей почве разные плоды Кому-нибудь на пищу. Может быть, Ты обнаружишь в глубине пространств Иные солнца, в окруженье лун, Мужские посылающих лучи И женские; великие два пола Одушевляют мировой простор, И не исключено, что населяют Создания живые все миры. То, что в Природе столь большой объем Безжизненен, пустынен, одинок И у него другой задачи нет, Как только от громадных этих сфер Безлюдных искры света уделять Далекой, обитаемой Земле, Которая обратно, в свой черед, Им посылает обретенный свет, — Подобная гипотеза весьма Гадательна. Но так или не так, Устроен мир; и Солнце ли царит На небе, над Землею восходя, Восходит ли над Солнцем шар земной; Вступает ли на пламенный свой путь С Востока Солнце иль Земля неслышно И медленно от Запада скользит И, почивая на своей оси, Тебя уносит плавно, заодно Со всею атмосферой, — не томись В разгадыванье сокровенных тайн, Их Богу предоставь; Ему служи Благоговейно; да изволит Он Своими тварями располагать По месту пребыванья их. Вкушай Блаженство, уделенное Творцом, Эдемом наслаждайся и женой Твоей прекрасной. Слишком далеки Просторы неба, дабы ведал ты, Что там свершается. Итак, пребудь Смиренномудрым: думай о себе, О бытии своем; оставь мечты Несбыточные о других мирах, О тех, кто там живет, о их судьбе И совершенстве. Удовлетворись Дозволенным познаньем о Земле И даже о высоких Небесах, Которое тебе сообщено!» В сомненьях просветлясь, Адам сказал: «— Небесный чистый Разум, ясный Дух! Ты в полной мере удовлетворил Меня, освободил от смутных дум И указал дорогу бытия Легчайшую, мне преподав урок Смиренья, научил не отравлять Тревожным суемудрием — услад Блаженной жизни, от которой Бог Заботы и волненья удалил, Им повелев не приближаться к нам, Доколе сами их не привлечем Мечтаньями пустыми и тщетой Излишних знаний. Суетная мысль, Неукрощенное воображенье К заносчивости склонны, и тогда Плутают в лабиринте, без конца, Пока их некто не остережет, И опыт жизненный не вразумит, Что мудрость вовсе не заключена В глубоком понимании вещей Туманных, отвлеченных и от нас Далеких, но в познании того, Что повседневно видим пред собой, Все остальное — суета сует, Дым, сумасбродство дерзкое; от них Невежество родится, темнота, Незрелость рассуждений о делах Наиближайших, важных и туман Блужданий безысходных. Низойдем С высот, в скромнейший пустимся полет И о предметах будем говорить Подручных. Может статься, обращусь К тебе с вопросами; на них ты дашь, Коль не сочтешь излишними, ответ С терпеньем, — я надеюсь, — добротой И снисхожденьем, свойственным тебе! О том, что до меня произошло, Поведал ты, и, в свой черед, внемли Рассказу моему; возможно, он Тебе безвестен. День еще велик. Ты видишь, — я хитрю, чтоб задержать Твое отбытье повестью моей, Что надо было бы нелепым счесть, Когда б рассказом я не полагал Ответы вызвать снова. Близ тебя, Сдается, — я на Небе, и слова Твои мне слаще пальмовых плодов, Когда мы жаждем, завершив труды, И алчем; сладостны они на вкус,
