Что всё от них. Сомнительно весьма! Я вижу, что прекрасная Земля, Согрета Солнцем, производит всё, Они же — не рождают ничего. А если всё от них, — кто ж в это Древо Вложил познание Добра и Зла, Так что вкусивший от его плода, Без их соизволенья, в тот же миг Премудрость обретает? Чем Творца Вы оскорбите, знанье обретя? Чем знанье ваше Богу повредит? И если всё зависит от Него, Способно ль Древо это что-нибудь Противу Божьей воли уделить? Не завистью ли порожден запрет? Но разве может зависть обитать В сердцах Небесных? Вследствие причин Указанных и множества других Вам дивный этот плод необходим. Сорви его, земное божество, Сорви и беспрепятственно вкуси!» Он смолк; его коварные слова Достигли сердца Евы так легко! На плод она уставилась, чей вид, Сам по себе, манил и соблазнял. В ее ушах еще звучала речь Столь убедительная; мнилось ей, Что уговоры Змия внушены Умом и правдой. Полдень между тем Приблизился и голод вместе с ним, Благоуханьем дивного плода Усиленный, и это, заодно С желаньем прикоснуться и вкусить, Еще сильней манило томный взгляд. Однако, на минуту задержась, Так рассуждала мысленно она: «— Воистину, о лучший из плодов, Твои чудесны свойства. Запрещен Ты людям; тем не менее нельзя Тебе не удивляться. От начала Неприкасаемый, ты наградил, При первом опыте, немую тварь Словесным даром; научил язык, Не созданный для речи, восхвалять Тебя. Не скрыл твоих достоинств Тот, Кем заповедан ты и назван Древом Познания Добра и Зла, и нам Не разрешен. Но строгий сей заказ Тебе во славу; доказует он, Каким ты благом в силах одарить, Которого мы, люди, лишены. Владеть безвестным благом — невозможно; Владеть же им в неведенье — равно Что вовсе не владеть; и, наконец, Что запретил Он? Знанье! Запретил Благое! Запретил нам обрести Премудрость! Но такой запрет никак Вязать не может. Если вяжет смерть Нас вервием последним, — в чем же смысл Свободы нашей? От плода вкусив, Осуждены мы будем и умрем. Но разве умер Змий? Ведь он живет, Хотя вкусил; познаньем овладел, И, прежде неразумный, — говорит И думает. Ужель для нас одних Смерть изобретена? И лишь для нас Недостижима умственная снедь, А тварям предоставлена? Видать, Она животным не воспрещена! Но скот, вкусивший первым, отрешась От зависти, ликуя, сообщил О благе обретенном, — друг людей, Надежный очевидец, и ему Не свойственны лукавство и обман. Чего ж боюсь? Верней, чего должна Бояться, не познав Добро и Зло? Творца иль Смерти? Кары иль закона? От всех сомнений средство — здесь растет, Сей плод, прельщающий мой вкус и взор, Даруя мудрость. Что мешает мне Сорвать, насытив разом дух и плоть?» Промолвила и дерзкую к плоду Простерла руку в злополучный час; Вот сорвала! Вкусила! И Земля От раны дрогнула, и тяжкий вздох, Из глубины своих первооснов И всем своим составом издала Природа, скорбно ознаменовав, Что все погибло. Виноватый Змий Исчезнул в зарослях; его уход Был не замечен; Ева целиком Вкушенью предавалась, ни на что Не глядя. Никогда, в других плодах,
