Искусный, управляя кораблем,Близ мыса или устья, где ветраНепостоянны, изменяет курс,Частенько перекладывая рульИ паруса; так точно изменялДвиженья Змий, свиваясь, и опятьУпруго развиваясь, и клубясьЗатейливо на Евиных глазах,Дабы вниманье женщины привлечь.Она же за работой шелестеньюЛиствы внимала, но о нем ничутьНе думала, — привыкшая к вознеРазличных тварей, что на Евин зовПослушней шли, чем стадо превращенныхНа зов Цирцеи.[350] Змий спешит смелей,Незваный, к Еве, замирает вдругКак бы в восторге; много раз подрядПред ней склоняет гребень, шею гнетКрутую, лижет Евины следы.Немое обожанье наконецОна заметила и на игруЕго взглянула; радуясь тому,Что смог вниманьем Евы завладеть,Он, шевеля змеиным языком,Иль небывалый звук голосовойВоздушным колебаньем издавая,Ее лукаво начал искушать:«— О повелительница! Не дивись,Единственное диво, если тыСпособна удивляться! Я молю:Презреньем гневным не вооружайНебесно-кроткий взор за то, что яПриблизился бесстрашно и гляжуНе нагляжусь на величавый лик,Сугубо величавый в этой дебриПустынной. О, прекрасного ТворцаПрекрасное подобие! ТебеПодвластно все живое; твари всеТобой любуются и красотуНебесную твою боготворят.Действительный восторг царит лишь там,Где он доступен всем; но здесь, в глуши,Меж зрителей — бессмысленных скотов,Твое очарование сознатьСпособных в малой мере, ЧеловекОдин — единственный тобой пленен;Всего один, — когда в кругу боговБогиней равной ты могла бы стать.Бесчисленные Ангелы должныТебе молитвенно, благоговейноСлужить, вседневной свитой окружив!»Так льстил ей Враг: он приступ начал так.Проникла в сердце Евы эта речь.Хоть будучи весьма удивлена,Она смущенно молвила в ответ:«— Что это значит? Голосом людскимИ по-людски осмысленно со мнойТварь говорит! Судила я досель,Что твари бессловесны, что ГосподьНемыми создал их, не одарилЧленораздельной речью. В остальномКолеблюсь я — их действия, порой,И взгляды выявляют некий смыслНемалый. Я тебя считала, Змий,Хитрейшею из тварей полевых,Но все же — безъязыкой. СотвориПовторно это чудо! Объясни,Как, будучи немым, заговорил?И почему ты изо всех животныхСтоль дружествен? Вниманье уделитьТакому диву должно. Отвечай!»Лукавый Искуситель продолжал:«— Блистательная Ева! ГоспожаПрекраснейшего мира! Мне легкоТебе повиноваться, рассказатьПросимое. Велениям твоимНе в силах воспротивиться никто.Подобно прочим тварям, я сперваПитался попираемой травой.Мой ум, под стать еде, презренным былИ низким: я понятье лишь имелО пище и различии полов,Не постигая высшего, покаОднажды, странствуя среди полей,Я дерево роскошное вдалиСлучайно усмотрел: на нем плодыВисели пестроцветные, горяБагряным золотом. Я подступилПоближе, чтоб яснее рассмотреть,И обдало меня с его ветвейБлагоуханье, голод возбудивОстрейший. Ни укропа ароматИзлюбленный, ни запах молока,Что ввечеру сочится из сосцовОвец и коз, когда среди забав
