Он, опять угрюмо помолчав, поднимает взгляд и с любопытством смотрит на сумку: Что в ней?

Она, беззаботно: О, ничего особенного! Ничего такого, что нужно долго стряпать!.. Может, ты забыл, но я сказала, что хочу приготовить очень простой ленч… Вот и заглянула по пути в ту славную мясную лавку на Шестой авеню – в которой все мясники знают нас, у них всегда такая прекрасная вырезка… и я спросила мясника, есть ли у него шикарный бифштекс из филейной части, и он показал мне прекрасный кусок толщиной в дюйм – я взяла его… И, – показывая легким, выразительным движением большого и указательного пальцев высшее совершенство, – молодого картофеля… который просто тает во рту… Ты очень любишь его в моем приготовлении… с маслом и молодой петрушкой… Потом увидела превосходный, свежий зеленый салат и купила пучок, еще несколько апельсинов и яблок, парочку груш и грейпфрут – ты ведь любишь фруктовый салат, который я готовлю, с моим соусом по-французски – не слишком сладким, не слишком кислым… Еще увидела чудесную, только что привезенную клубнику, подумала, что тебе захочется ее на десерт, поэтому взяла корзиночку и пинту сливок. – С легкой печальной улыбкой: – Что ж, очень жаль, что все это пропадет – но, видимо, ничего не поделаешь! Так уж обстоят дела, верно?.. Такова жизнь!

Он, после недолгого молчания, задумчиво почесывая щетину на лице: Много времени уйдет на жарку бифштекса?

Она: О, всего несколько минут… Картофель, разумеется, будет вариться чуть дольше… Но – что ж – после того, что случилось, ты все равно не станешь есть, так ведь? – Поворачивается, словно собираясь уйти, но медлит.

Он, поднимаясь и кладя ей ладонь на руку, задумчиво облизывая губы: А масла купить не забыла?

Она: Да, с маслом все в порядке – я вспомнила, что оно у нас закончилось, и купила два брикета.

Он, мечтательно поглаживая ее по руке: Ага!.. А как с маслом для салата?

Она, быстро: О, и тут все в порядке! Я вспомнила, что оливковое у нас пришло к концу, поэтому заглянула в тот славный итальянский магазинчик и взяла… Ах да, совсем забыла – и крохотную головку чеснока, если уметь его использовать – как я! – не чрезмерно, просто растереть по краю миски для едва уловимого аромата – опять выразительный жест большим и указательным пальцами – он, как ничто, придаст салату именно нужный привкус!.. Да, и вот что! Видел бы ты фрукты, которые я купила – ты в жизни не пробовал таких, какие сейчас продают – этот прекрасный зеленый салат – а яблоки!., а груши!., а овощи! – Восторженно шепчет она, – фасоль, горох, редиска!.. Восхитительные пучки моркови!.. До чего они свежие!.. Разве это не изысканная еда?.. А молодая спаржа!.. Представляю, как она лежит на блюде под масляным соусом, который я умею готовить… А цветная капуста!.. Ты в жизни такой не видел… Да – а лук!.. Нежные маленькие луковички… размером с крупный жемчуг! – Серьезным тоном: – Разве лук не замечателен?.. Разве не чудесно, что он так дешев, и его так много?.. Что только можно с ним делать!.. Использовать множеством способов… Луковички просто тают во рту, когда приготовлены, как нужно – как я умею!.. Будь лука мало, люди платили бы за него почти любые деньги!.. Замечательно, правда, что это такой распространенный овощ?

Он, задумчиво: Хм! Да. – Медленно, мечтательно облизывает губы.

Она, с подобающей ноткой сожаления: Конечно, то, что я собиралась сделать… – с легкой, печальной, чуть вопрошающей улыбкой: – Но теперь говорить об этом бессмысленно, так ведь?.. Раз ты прогоняешь меня.

Он, задумчиво, как и прежде: Хм! Так что ты собиралась сделать?

Она, печально: Хотела приехать в четверг вечером пораньше… конечно, если б ты был не против… если б ничем не был занят… часов в пять и приготовить тебе тушеного мяса – ты знаешь, каким оно у меня получается…

Он, задумчиво, рассеянно: Хм – да!.. Тушеного мяса, говоришь?

Она: Да, ты знаешь, как я его делаю – фунтов восемь шпигованной говядины – разумеется, самой лучшей… Сегодня утром я разговаривала об этом с мясником, он заверил меня, что даст превосходный кусок… конечно, это требует времени!.. Мясо тушить нужно самое меньшее три-четыре часа в моей большой чугунной кастрюле… Если после моего ухода тебе будет готовить какая-то девица, настаивай, чтобы она стряпала в чугунной посуде. О, в ней получается гораздо лучше! Гораздо.'Это единственный способ тушить мясо, как следует, только мало кому из женщин это понятно – одной из тысячи… Потом, тушить нужно медленно, очень медленно, несколько часов – это очень тонкое дело – требуется постоянное внимание, – мало кто из нынешних женщин возьмет на себя этот труд… Но тушить надо очень медленно и тщательно, пока все овощи не пропитаются вкусом мяса, а мясо – пкусом всех овощей. – Продолжает очень серьезно, негромким голосом: – Это как шедевр – как пирушка у древних греков – псе так старательно смешано, что в каждом есть все, и во всем каждое.

Он, мягко, негромко, словно в трансе: Овощи, говоришь?

Она: Да, конечно – те, о которых я говорила!.. Эти нежные, свежие, весенние овощи!

Он, рассеянно: Говоришь, все их смешать и положить в мясо?

Она, быстро: Да – и, разумеется, нужно масло – притом много! Готовить всегда нужно с маслом… Скажи это своим девицам… И чуточку красного перца – ничего не может быть лучше, если только знать, сколько – самую малость – мало кто знает нужную дозу… Потом соль и черный перец… Хотя что толку тебе это говорить – теперь это бессмысленно, разве не так? – поскольку мы больше не увидимся.

Он, в мечтательном, рассеянном раздумье: Да-а!.. Хм-м!.. С маслом, говоришь? – Обнимает ее одной рукой за талию. – Чуточку красного перца?

Она, внезапно начав бурно протестовать, делая вид, будто хочет вырваться: Нет! Нет!.. Не начинай этого!.. Уже поздно!.. Ты сказал, чтобы я ушла, оставила тебя в покое!.. Ты меня прогнал!.. Нет!.. Нет!.. Не позволю!.. Все кончено! – Решительно трясет головой. – Слишком поздно!.. Все кончено!

Он, пытаясь отделаться смехом, весело, но с ноткой беспокойства: Да ну – ха- ха – подумаешь!.. Я просто шутил… Ты знала это!.. Решил слегка позабавиться! Это была просто шутка… Ты знаешь, что я это не всерьез!

Она, раскрасневшись и тяжело дыша: Неправда!.. Ты все говорил всерьез! – Негодующе: – Тоже мне, шутник!.. Ты всегда употребляешь столь изысканные, прелестные слова, когда шутишь? С горечью, чуть не плача: – В адрес той, которая обожает те бя, пойдет ради тебя на что угодно! Бросить ее в канаву, обозвать девкой, хотя она готова отдать за тебя Жизнь! Тоже мне, шутник! Видимо, ты научился всем этим словам в баптистском колледже! – Тяжело дыша, вырываясь, отталкивает его. – Нет! Нет!.. Перестань!.. Нельзя сперва напускаться на меня, оскорблять грязными словами и… и тут же начинать это! Нет! Нет!

Он, медленно, с вожделением и торжеством, сжав ее руки и неторопливо раскачивая взад-вперед с нарастающим ликованием: Ах-ты-нежная-маленькая-гладкокожая– девка! Ах ты…

Она, тяжело дыша: О, какой деликатный!.. Такие прекрасные слова!.. Такие изящные выражения!

Он, ликующе: Ах – моя хрупкая милочка, моя дорогая! Ахх… Аххх… – Неуверенно озирается, подыскивая слова, тяжело дыша; внезапно прижимает ее к себе и вскрикивает с неистовой радостью: – Ах – маленький ты гладкокожий ангел – я поцелую тебя – вот что!.. Клянусь Богом! – С жаром целует ее. Потом снова дышит хрипло, неровно и, озираясь, подыскивает слова: – Я… я… я покрою поцелуями все твое веселое личико! – Целует, она жестами выражает протест; он тяжело дышит еще