приготовить… Ой, так неудобно… Он что — правда всегда такой?

— Он хороший, — шептала Аня и гладила мамину руку. — А что командует — так это притворяется, не обращай внимания… По-моему, он бабушке понравился, да? А бабушка в людях разбирается. Мам, мне очень повезло с хозяином, очень, честное слово, ты не беспокойся ни о чём, я сейчас хорошо живу, даже счастливо, и работу не надо бросать, и компьютер у Давида Васильевича есть, и готовить можно что хочешь, он и сам часто готовит, честное слово… И ключи свои он нашёл, так что можно уходить-приходить когда нужно, никого не ждать… И телефон мяукает, как кошка…

— Вот и хорошо, вот и правильно, — машинально бормотала мама. — Но зачем же столько подарков- то?.. Это какие же деньги!.. А мы ему — ничего… Ой, как неудобно…

Но и мама постепенно успокоилась, почти перестала всё время краснеть, только в самом начале чуть не хлопнулась в обморок от подарка, который отказалась выбирать сама, поэтому подарок этот ей выбрали всем коллективом, — плоские наручные часы на плоском гибком браслете, который сверкал и брызгал разноцветными искрами, как бриллиантовый. Аня очень надеялась, что это всё-таки не бриллианты. Царь Давид поймал её сомневающийся взгляд, быстро сказал:

— Это мне девочки в магазине посоветовали. Сказали, что сейчас всякие стекляшечки очень в моде. Я Машке позвонил, она говорит: да, самое то. Тем более что Анна про маму рассказывала — какие у неё руки прекрасные. Машка говорит: браслет надо. А браслета подходящего не было, часики были, вот я и подумал: чего такое браслет? Совсем бесполезная вещь. А часы — они хоть время показывают. И красивые, не хуже какого-нибудь браслета… Да? Вон как сверкают, просто как бриллианты…

Ага, всё-таки не бриллианты, спасибо и на этом. Аня с облегчением перевела дух. Конечно, она и не ожидала, что царь Давид способен разбрасываться бриллиантами направо и налево, но всё-таки… Нет, наверное, всё-таки ожидала. Она уже привыкла ожидать от царя Давида чего угодно. Но вообще-то мог бы и предупредить, что собирается везти подарки всей её семье, а заодно — и примкнувшим к ней товарищам. Хотя примкнувшие товарищи, кажется, воспринимают всё как должное и никакого смущения не испытывают. Да и бабушка тоже… Вон как бабушка с Алиной спорят из-за того, кому какой мобильник достанется. Как дети из-за конфеты, честное слово… А Руслан ни с кем не спорил, сразу выбрал себе какую-то электронную игрушку — тетрис, кажется, — и притих в уголке, уткнувшись носом в маленький экран и азартно нажимая кнопки. Царь Давид наблюдал за всей этой суетой с весёлым интересом, продолжая по-хозяйски накрывать на стол, выставлять привезённые бутылки, выкладывать привезённые деликатесы на привезённые же блюда… Бокалы, вилки, ложки и большая ваза для фруктов были тоже привезённые и входили в число подарков — не кому-то конкретно, а так, в дом, как объяснил царь Давид.

Анина мама сидела молча, краснела и таращила глаза. Аня сидела рядом, держала маму за руку и потихоньку шептала:

— Не обращай внимания. Он всегда такой. Это ещё ничего, я думала, что хуже будет…

— Вот и хорошо, вот и правильно, — машинально шептала мама. Спохватилась и испуганно спросила: — А хуже — это как?

Аня не успела ответить, потому что царь Давид громогласно заявил:

— Девочки, мне у вас нравится. Я тут до завтра гостить буду. До самого вечера. У кого есть другие мнения?

— У меня сегодня дежурство в ночь, — сказал Руслан, не отрываясь от тетриса. — Мне обязательно на работу надо.

— Поешь — и езжай, — распорядился царь Давид. — Завтра к вечеру за нами заедешь. Или еще ренегаты есть? Может, кому-нибудь еще сегодня на работу надо?

Аня обрадовалась, что можно будет остаться здесь еще на сутки, но тут же подумала: а где же такую толпу на ночь устраивать? Не на сеновале же?

— А куда же тебя спать положить? — озвучила бабушка Анины мысли. — Не на сеновале же? Так ты туда не долезешь, хромоногий.

— Спорим — долезу! — азартно вскинулся царь Давид. — Я не хромоногий, я симулянт. Ты же сама говорила, Нино…

— Может, и долезешь, — согласилась бабушка. — А потом оттуда к-а-а-ак свалишься! И будешь уже не симулянт, а полноценный инвалид. И на кой же мне так рисковать Анькиной работой? Нет, на сеновале девочки будут спать, а ты — в Анькиной комнате. А я в саду буду, дождя, видать, не будет. А если и будет — наплевать, тогда я здесь, в беседке, под столом постелю — и как в раю…

— Нет, это я буду под столом, — решительно заявил царь Давид. — Я тоже хочу как в раю.

Бабушка смеялась. Мама краснела и шептала:

— О господи… Как неудобно… Такой человек — и под столом…

— А я предупреждала, — сказала Аня.

Вот как день рождения начинался у Ани в этот раз.

И продолжался ничуть не хуже. И даже гостей оказалось больше, чем планировали. Руслан, правда, после обеда уехал, нагруженный банками и свёртками со всякой снедью с праздничного стола и бутылкой бабушкиного домашнего вина: раз уж за столом не мог выпить, потому что за рулём, так пусть после дежурства сестрёнкин день рождения отметит как положено. Но зато к столу в увитой виноградом беседке очень скоро подтянулись новые гости — тётя Лида из соседнего дома, две учительницы из маминой школы и бывшая Анина одноклассница Юлька. Все случайно шли мимо, решили забежать на минутку просто так, а получилось, что попали на банкет. Это тётя Лида так сказала:

— Э, да у вас тут пир на весь мир! С днём рождения, Аннушка. Пойду-ка я переоденусь, раз тут такой банкет.

Убежала, через десять минут вернулась в ошеломляюще цветастом платье и с хрустальным лебедем почти в натуральную величину. Объяснила:

— Это не просто статуэточка бесполезная, это посуда, в хозяйстве пригодится. Видишь, Ань, как у него спина снимается? Вон какой ёмкий! В него хоть картошки можно положить, хоть конфет — всё красиво на столе будет. Хотя вообще-то, говорят, такую посуду раньше для икры делали. Это откуда ж столько икры взять, а? Не накупишься… Разве только ворованную?

— Ничего, наворуем, — успокоил тётю Лиду царь Давид. — А не получится — так и купим. Подумаешь, проблема! Туда же не больше полведра влезет, да? Главное — кому потом полведра икры скормить.

— Так хоть бы и мне! — Тётя Лида рассыпчато смеялась, трогала руками причёску и строила царю Давиду глазки.

Ане казалось, что тётя Лида ведёт себя не совсем… правильно. Тётя Лида была ровесницей Аниной мамы, так что строить глазки ей уже вроде бы не по возрасту… И царю Давиду уже семьдесят! Надо всё- таки думать, кому глазки строишь…

— Правильно, Лид, — сказала бабушка и подмигнула царю Давиду. — Вот тебе всю икру на свадьбе и скормим. Давид Васильевич женится — такую свадьбу закатим! Стол я сама готовить буду, а в середину стола — твоего гуся, а в гуся — полведра икры. Ты какую икру любишь, Лид? Чёрную, красную?

— Нино, девочка, ты как про свадьбу догадалась? — закричал царь Давид. — Мысли читаешь, да?

Бабушка засмеялась, тётя Лида погрустнела, мама сказала: «О господи», — две учительницы из маминой школы переглянулись, бывшая Анина одноклассница спросила: «Ань, ты замуж выходишь?» — и Аня неожиданно для себя громко сказала:

— Нет, я развожусь.

И ничего страшного не случилось. Никаких охов, ахов, сочувственных вопросов и многозначительных переглядываний. Мама сказала своё коронное:

— Вот и хорошо, вот и правильно.

Алина, тихо улыбаясь, рассказала, что давно всё знала, такой поворот событий предсказал её дружественный глюк, когда она лежала в психушке. Царь Давид предложил тост: «За свободу и независимость», — и все гости охотно подняли бокалы… И даже Аня выпила — и за свободу, и за независимость, и за то, чтобы мама не болела, и за то, чтобы царь Давид не хромал, а потом ещё за то, чтобы третьему котёнку типографской кошки нашёлся хороший хозяин, а потом ещё за что-то хорошее, а потом она проснулась в своей комнате, было темно и тихо, только где-то в саду едва слышно потрескивал костёр, и блики от его пламени время от времени осторожно трогали черное оконное стекло. Это сколько же