становился тихим — это был верный признак того, что он сердится.

Сейчас царь Давид был очень тихим. С чего бы это? Кажется, Аня всё сделала правильно. Даже припарковалась с первой попытки. И практически — безупречно. Даже о ручном тормозе не забыла. Хотя ручной тормоз, конечно, с такого расстояния, да ещё через тонированные стёкла, он видеть не может. Ну, мог бы подойти и проверить!

Аня вылезла из машины, обошла её кругом, ревниво сравнивая с теми, которые стояли рядом, и решила, что машину царя Давида она поставила ничуть не хуже. И даже лучше некоторых. Например, вон та красненькая вообще наискосок стоит, почти касаясь багажником вон той беленькой… Аня до сих пор почти не различала марки машин.

Царь Давид сунул телефон в карман, шагнул с тротуара и пошёл к ней, заметно прихрамывая. У, да там действительно что-то серьёзное. Наверное, опять Васька что-то натворил.

— Не надо было его отпускать, — с досадой сказала Аня подошедшему царю Давиду. — Был бы на виду — всем бы спокойнее… Учиться и у нас можно. Давно бы уже выучился, а то двадцать пять лет — и ещё никакого образования!

— Да нет, одно-то у него уже есть, юридический он два года назад закончил… — хмуро начал царь Давид. Запнулся на полуслове, посверлил Аню глазами и подозрительно спросил: — Слушай, откуда знаешь, о чём я думаю?

— Сердитесь, — объяснила Аня. — Я ни одной ошибки не сделала, значит — не на меня. Но вы даже почти и не смотрели, как я паркуюсь, вы в это время по телефону говорили. А после разговора уже рассердились. Я знаю только одного человека, из-за которого вы можете так рассердиться… если он что-то натворит. Значит — натворил. Логично?

— Логично, — согласился царь Давид и тяжело вздохнул. — Ай, как мне хочется его выпороть, ай-я- яй… Учиться бросил. Сказал: надоела мне ваша Англия. Приезжает скоро. Девочка, ты хочешь ещё покататься? Нет? Ну, тогда поехали домой. Посидим, поговорим. Я тебе что-нибудь расскажу, ты мне что- нибудь расскажешь — и всё будет хорошо. Только я за руль сяду, мне успокоиться надо.

Аня с облегчением угукнула и полезла на место пассажира. Она за рулём до сих пор чувствовала себя неуютно и вообще не понимала, как можно успокаиваться, ведя машину. Тем более — так, как обычно водил её царь Давид. Правда, Руслан говорил, что царь Давид водит безупречно. Может быть, и безупречно, что она в этом понимает… Но зачем так быстро? На пожар, что ли, торопится?

Царь Давид угадал её мысли — он часто её мысли угадывал, — сбросил скорость, примирительно сказал:

— Я потихоньку поеду. Нам торопиться некуда, не на пожар едем, да? А может, всё-таки останемся, здесь пообедаем?

Аня оглянулась на ресторан, возле которого она показывала царю Давиду чудеса своего водительского мастерства, представила, какие цифры нарисованы в меню напротив даже самых простых блюд, и обиженно поинтересовалась:

— А тогда зачем я обед готовила? Целый час!

— Резонно, — согласился царь Давид. — К тому же, я тебе помогал. Это тоже аргумент.

— Ага, аргумент, — пробормотала Аня. — Особенно аргумент для введения штрафных санкций.

Царь Давид наконец-то улыбнулся. Анины опасения насчёт возможного понижения зарплаты его всегда искренне смешили, и Аня время от времени сознательно пользовалась этим, чтобы вернуть ему хорошее настроение. Хотя у царя Давида почти всегда было хорошее настроение. Ей очень повезло с хозяином. Просто сказочно повезло.

Первое время она терялась, когда он сам чистил картошку или готовил плов. Говорил: «Это наука тонкая, женщинам почти недоступная. Ничего, девочка, ты способная, я тебя постепенно научу». И за продуктами сам ездил: «Чего ты пешком принесёшь? Двести граммов принесёшь? Учись водить, девочка, научишься — будешь на рынок сама ездить». Аня не любила и даже боялась машин, учиться водить не хотела, но царь Давид говорил: «Не будешь учиться — уволю». И по поводу одежды, которую сам для неё выбирал, говорил: «Не будешь носить — уволю». Однажды Аня по телефону сказала даме Маргарите, что совсем не понимает, зачем царю Давиду домработница, если он пытается сам всё делать. И подарки эти без конца — зачем? Вдруг правда он решит её уволить, а ей даже нечем будет отдавать ему долги!

— Не болтай глупости, — весело сказала дама Маргарита. — Ему просто скучно, вот он и нашёл себе смысл жизни… Начнёт работать — времени не будет, перестанет на кухню лезть. А подарки — они и есть подарки, при чём тут долги? Царь Давид любит подарки делать, всех своих всю жизнь задаривает. Значит, считает, что ты своя. Но не рассчитывай на то, что женится. Это я тебе для того говорю, чтобы ты трезво оценивала ситуацию.

— Ой, а вдруг всё-таки женится? — затревожилась Аня. — Давид Васильевич на свои годы совсем не выглядит, и красивый, и весёлый, да и богатый к тому же. За него многие с радостью пошли бы… А вдруг я его жене не понравлюсь? Маргарита Владимировна, а его жена имеет право уволить домработницу?

— А себя в качестве его жены ты не рассматриваешь? — помолчав, спросила дама Маргарита.

— Себя?! — изумилась Аня. — Какой кошмар… то есть я хотела сказать: Давид Васильевич хороший, но ведь моя бабушка его ровесница… извините. И вообще, я пока замужем.

Она послушала смех дамы Маргариты в трубке — и догадалась:

— А, это вы так пошутили! А я даже испугалась. У меня нет чувства юмора, это почти все говорят, вот я и попадаюсь на розыгрыши.

— Ладно, уговорила, — отсмеявшись, сказала дама Маргарита. — Женим царя Давида на твоей бабушке. Надеюсь, против этого ты ничего не имеешь?

— Да я-то не имею, — поддержала шутку Аня. — Но бабушка вряд ли согласится. Ведь Давид Васильевич не поедет к чёрту на кулички, в районный городок, почти в деревню, да ещё — в частный дом. Маленький домик, старый, и работы в Карпово для него нет… А бабушка не поедет в город. Она никогда не оставит маму одну.

— Анна, с тобой страшно интересно говорить, — серьёзно сказала дама Маргарита. — После таких разговоров я почти верю в светлое будущее всего человечества. Знаешь, как мы сделаем? Когда царя Давида не будет дома — звони мне, и мы будем разговаривать без надзирающей инстанции.

— Ага, а потом придёт счёт за межгород, — возразила Аня. — Я и так уже два раза звонила маме и бабушке с домашнего телефона. И каждый раз получилось почти на сто рублей… Но я сама заплатила, вы не думайте! А если часто буду звонить, то Давид Васильевич может подумать, что я использую служебное положение в личных целях.

— О тебе он такого не подумает, — снисходительно сказала дама Маргарита. — Нет, ну надо же! Служебное положение! Личные цели!.. Ладно, я сама буду звонить.

С тех пор дама Маргарита довольно часто звонила. Когда царь Давид был дома, то дама Маргарита сначала говорила с ним, а потом просила передать трубку Ане. Царь Давид передавал, а сам откровенно слушал, как Аня отвечает на вопросы дамы Маргариты. Практически всегда угадывал, о чём та спрашивает. Когда не был уверен — бесцеремонно уточнял:

— Девочка, вот ты сказала: «Нет, ни разу». Это про что Машка спрашивала? Наверное, про лошадей, да?

— Как вы догадались? — удивлялась Аня.

— Да чего там догадываться… — Царь Давид хмурился и с сожалением вздыхал. — Лошадей боится, глупая. И Сандро всю печёнку проела, и меня всё время достаёт: не подходите к этим зверям, не подходите к этим зверям… Ты лошадей не боишься, нет? Ой, какая тут есть хорошая школа верховой езды! Я там двух своих жеребцов держу. Нога подживёт — и съездим, проведаем мальчиков… Ты верховую езду любишь? Ничего, полюбишь. Я тебя сам учить буду. А то что это за жизнь? Дом — работа, работа — дом… Никаких новых впечатлений.

На взгляд Ани, новых впечатлений было даже больше, чем следовало. С самого первого дня в этом доме её старые стереотипы ломались с треском, но, наверное, их было слишком много, этих стереотипов, потому что до сих пор каждый день находился ещё хоть один стереотип, который трещал под обилием новых впечатлений. Чего стоил тот факт, что царь Давид родного племянника из дома выгнал! Из-за какой-то домработницы! Аня до сих пор не могла успокоиться, хотя уже знала, что царь Давид Ваську и раньше неоднократно выгонял, и вообще это дело обычное, ни у кого ни удивления, ни негодования не