когда его поймали, нам можно успокоиться. Бедняжка Ева! Проходите, проходите… Ох, а вы ведь не Джереми, — охнула она, увидев Зака.
— Закари Флинн, мисс Макэлрой, — вежливо представился Зак, — брат Джереми.
— Очень приятно. — Она окинула его одобрительным взглядом. — Мы с Ровенной займемся примеркой, а вы идите пока на кухню — там печенье и кофе на плите. Или вы хотите чаю?
— Нет, спасибо. Лучше кофе.
С этими словами Зак двинулся в сторону кухни, но Ровенна, поднимаясь по лестнице, успела заметить, что он повернул в кабинет доктора Макэлроя.
За примеркой Джинни болтала обо всем и ни о чем: праздник доставляет так много хлопот, но зато привлекает туристов, и это хорошо; какой кошмар — все эти убийства у них под носом, слава богу, что Джереми такой смышленый молодой человек — он сразу поехал и проверил, что там светились за огни.
Ровенна волновалась, что замерзнет в своем костюме. Само платье было из легкой и прозрачной шифоновой ткани с нашитыми на него атласными листьями. Сверху, правда, была теплая коричневая накидка из бархата, также украшенная осенними листьями, а на ноги полагалось надеть меховые ботинки. Когда Ровенна полностью оделась, Джинни, отступив, в восхищении всплеснула руками.
— Ах, какая ты красавица! Пусть мистер Флинн посмотрит!
— Пусть лучше это будет сюрпризом, — ответила Ровенна, не зная, успел ли Зак обыскать кабинет доктора.
— А я ведь тоже была когда-то хороша собой, — печально улыбнулась Джинни. — Меня всегда выбирали королевой урожая. А теперь? Ох, старость не радость.
— Джинни, ты милее всех красавиц! — искренне воскликнула Ровенна. — И спасибо тебе — великолепный наряд. Только пока никому не показывай.
— Что ж, будь по-твоему, — вздохнула Джинни и стала помогать ей раздеваться.
Зак ждал их внизу у лестницы.
— Джинни, вам известно, что ваш черный ход взломан? — спросил он.
— О боже! — охнула Джинни. — Воры!
— Идемте, я вам покажу, — поманил их за собой Зак.
Они прошли через кухню к черному ходу. На двери и косяке и вправду были следы взлома, и замок не закрывался.
— Я уже вызвал полицию и слесаря, — деловито доложил Зак. — С вашего разрешения, я осмотрю дом, чтобы убедиться, что все остальное в порядке.
Джинни с жаром закивала.
— А вдруг вор спрятался у меня в доме? — прошептала она, цепляясь за руку Ровенны. — Что тогда?
— Зак сейчас все проверит. Да и полиция скоро будет здесь.
Ровенне не понравилось, что Зак нарочно испортил дверь, чтобы под этим предлогом осмотреть дом. На ее взгляд, это было уже слишком.
Когда Зак закончил осмотр, полицейский уже стоял у двери. Зак объяснил, что произошло, и они уехали, поручив ему Джинни.
— Ну вы и выдумщик, — сказала Ровенна, — а что, если они найдут на двери отпечатки ваших пальцев?
Он удивленно посмотрел на нее, сдвинув брови, совсем как Джереми.
— Почему это я выдумщик? Я не ломал дверь, и моих отпечатков там нет. К ней в дом и вправду кто-то влез.
— Что?
— Скорее всего, прошлой ночью. По-моему, целью взломщика было подкинуть в дом вот это. — Он бросил ей на колени книгу. — Лежала на столе у доктора.
Это был тот самый справочник по траурной символике Новой Англии, который она искала у себя, но так и не нашла. Неужели кто-то взял ее книгу и отнес в дом Джинни? Или это книга Мэри? И зачем кому-то понадобилось оставлять ее на столе у доктора Макэлроя? Не для того ли, чтобы бросить тень сразу на доктора и на Адама?
Глава 19
Распрощавшись с Джо у больницы, Джереми собирался позвонить Заку, но тут его телефон сам зазвонил. Номер был незнакомый, но код он узнал: Южная Калифорния.
— Эрик Ролф? — спросил он, открывая телефон.
— Да, — удивленно ответил тот. — Ах да, послушайте… не могли бы вы со мной встретиться? Сейчас. Это срочно.
— А где вы?
— У магазина. У магазина Адама и Евы.
— Но его опечатала полиция.
— Нет, с другой стороны. В аллее за кинотеатром.
Поскольку он был уверен, что Адам не виноват, а Эрик Ролф значился первым номером в его личном списке подозреваемых, то Джереми решил, что встреча имеет смысл. При соблюдении всех правил осторожности, конечно.
Следуя инструкциям Эрика, он вышел на задворки магазина. Он и не подозревал, до чего там много разных дыр и подворотен. У нужной двери он внимательно огляделся — вокруг никого. Не успел он постучать, как дверь медленно растворилась и наружу высунулась голова Эрика.
— Входите, — шепнул он, — быстрее.
Ободряемый присутствием пистолета за поясом, Джереми вошел.
Он очутился в кладовой, среди ящиков и коробок. В глубине виднелся старый викторианский диван и маленький холодильник. Вдруг занавеска, наполовину скрывавшая диван, зашевелилась. Джереми схватился было за пистолет, но остолбенел от изумления — из-за занавески вышла Ева.
— Ева, что вы здесь делаете? — прошептал потрясенный Джереми. — Полиция вас обыскалась!
— Я знаю… Ах, простите. Это все моя вина. Я должна была помочь мужу. Потому что я сказала Ровенне, что он, может быть… о господи… а она рассказала вам… — Ее голос беспомощно осекся.
— Нет, Ева. Вы тут ни при чем. Мы нашли визитную карточку с прилипшей жвачкой возле очередного трупа на поле. А почему вы, собственно, прячетесь?
— Прежде чем Адам побежал к Ровенне, мы снова поссорились. Он сказал, что, хотя и читает книги по сатанизму, понятия не имеет, откуда взялась книга заклинаний — он никогда раньше ее не видел. Сначала я не поверила, но потом пришла Ровенна, а его все не было, и я пошла его искать. Но от огорчения забыла запереть дверь, а когда вернулась… везде были копы. Я испугалась и спряталась. Сегодня утром я хотела снова отправиться на поиски, но прочитала в газете, что его нашли. Но он не виноват, Джереми! Вы должны доказать, что он не виноват!
— Я как раз читал эту книгу, — вмешался Эрик, — когда Ева позвонила мне сегодня утром. Это я уговорил ее пригласить вас. Вы сами должны посмотреть — там написано, что тот, кто убьет семь женщин, становится Сатаной. И приведены разные заклинания, чтобы загипнотизировать жертву и подчинить ее своей власти. — Эрик протянул ему книгу. — А в конце еще иллюстрация — взгляните.
Джереми сразу открыл последнюю страницу. На рисунке был изображен черт и шесть его жертв на шестах, со сломанными шеями. У черта была прислужница, одна половина лица которой была сморщенная и усохшая, а другая — гладкая и молодая. Старуха словно возвращала себе молодость и красоту по мере того, как черт входил во власть. На рисунке была изображена еще одна женщина — прекрасная и молодая, в короне и накидке из осенних листьев, которая с мольбой смотрела на небо, пока черт тянул к ней свою
