Тэн пытливо заглянул мне в глаза. Человек в белом комбинезоне вопросительно поднял окровавленную пилу.

— Я согласен сотрудничать и сделаю все, что вы скажете, – скрипнув зубами, сказал я. – Остановитесь.

— Хорошо, но недостаточно, господин Ломакин. Ваша психика выдержала испытание, и согласие, данное вами – формальное. Мне нужна искренность. Эта женщина оказалась не вполне удачным экземпляром. В ней мало эмоций, но мои специалисты сумели подобрать для вас один исключительный экземпляр. Как только вы его увидите, вы уже не сможете отвергнуть нашу дружбу. Пока мы всего лишь продемонстрировали вам наши возможности. Познавательно, не правда ли? Главное – впереди.

Опять послышался хруст.

— Прекратите! – не выдержал я. – Буду сотрудничать. Честное слово.

— Мальчишка! – я с трудом узнал голос Татьяны. – Сотрудничать он будет! Ты перед кем собираешься пресмыкаться? Уйди, дай мне сказать, – последние слова относились к человеку в белом комбинезоне.

Как ни странно, он послушался и отошел. Женщина смотрела на меня не моргая. У нее не было век, чтобы моргать.

— Солдат.

— Да, товарищ полковник.

— Слушай, щенок. Каждое твое слово может помочь этим нелюдям. Ты не в силах угадать, что им на пользу, а что нет. – Она замолчала, собираясь с силами.

Было слышно, как она часто сглатывает, как булькает кровь в ее горле. Ни я, ни Тэн не прерывали это жуткое клокочущее молчание. Спустя минуту она продолжила.

— Каждое твое слово принесет смерть тысячам, а может быть, и миллионам. Как только ты подумаешь о том, чтобы помочь им, сразу представь себе тысячу мертвых младенцев. Именно такой будет цена твоей искренности. Они убивают нас, а ты хочешь сотрудничать с нашими палачами. Подумай, кто ты после этого. Очень хорошо подумай, перед тем, как открыть рот.

— Она лжет! – вмешался Тэн, до которого, похоже дошло, что мученица говорит что-то не то. – Мы не трогаем детей. Дети еще не пропитались духом вашей лживой идеологии. Если они гибнут, то только случайно. Они нужны нам живыми. Мы воспитаем из них граждан настоящего свободного общества.

— Это ты врешь, козявка, – прошептала Грозная. – Я знаю, что говорю. Слушай меня, солдат. По каким-то древним нормам здания всех детских садов и многих школ в нашем мире строятся в форме буквы «Н» или «О». По старой номенклатуре это обозначало «госпиталь» или что-то в этом роде, как раз на случай воздушных бомбардировок. Чтобы не бомбили. Эти буквы хорошо видно с высоты. Очень удобно настраивать боевые компьютеры. – Она громко сглотнула. – Эти мрази в первую очередь разбомбили все здания в форме букв «Н» и «О». Я знаю. Я читала сводку.

— Она лжет! Она находится под действием тоталитарной пропаганды! Какая чудовищная дезинформация! – Тэн патетически всплеснул руками. – Заткните фанатичку!

Шумное дыхание полковника прервалось. Звуковую связь отключили.

— В ее словах нет ни слова правды. – Рыбообразное раздраженно сжало кулачки и потрясло ими перед своей мордашкой. – Но вы-то умный человек и должны понимать, что ни одна война не обходится без случайных жертв. Наши солдаты проявляют максимальную осторожность, но враги свободы имеют обыкновение укрепляться в городских кварталах, и их очень трудно оттуда выковырять. Вы должны это понимать.

Даже этому существу с ампутированной совестью было трудно осознавать себя слугой детоубийц.

— Я все понимаю. Я все видел своими глазами. Мне известно, что военные компьютеры ошибаются крайне Редко и то, что роботы никогда не бывают убийцами. Убийцы те, кто их программирует. – Я уперся взглядом в его переносицу, и он отшатнулся. – Объясните мне, Тэн: зачем вы пришли на нашу землю? Вы называете наше правительство тоталитарным. Допустим, что так оно и есть, но это наше правительство. Хотим – терпим, хотим – по столбам развешиваем. Вы-то тут при чем? Мы вас не трогали и нападать на вас не собирались. Зачем вы к нам приперлись? Зачем разрушаете наши города, убиваете наших детей и женщин? Для того чтобы сделать нам хорошо и приятно?

— Мы пришли, потому что вы не в состоянии освободиться самостоятельно. Ваш мозг отравлен. Вы – машины, винтики огромного безжалостного к людям механизма и сами не осознаете своей ужасной участи. Лучше быть мертвым свободным человеком, чем живым рабом, но разговор сейчас не об этом. Вам все равно пока не понять даже самых элементарных вещей.

— Неужели?

Голова Татьяны Грозной красным мячиком прокатилась по кафельному полу. Человек в белом комбинезоне сделал шаг назад, и обезглавленное тело в кресле засветилось оранжевым сиянием, потом вспыхнуло и распалось на черные пепельные облачка, быстро осевшие на пол, откуда их шустро смели роботы-уборщики. Вечная тебе память, Татьяна Грозная. Мои глаза наполнились слезами, но я старался сдержать их, чтобы враги не увидели моей слабости.

Тэн щелкнул пальцами, и в комнату снова ввели женщину. И снова знакомую. Меня затошнило, и мышцы мгновенно обмякли. Если бы мое тело не опутывали ремни, то я бы непременно выпал бы из кресла. Тумана!

Как? Почему? Она сейчас должна лететь на Марс или сидеть в барже на орбите Земли. Почему она здесь?

Этого просто не может быть. Мозг отказывался верить глазам.

— Если вы думаете, что это совпадение, то ошибаетесь. – Эдгар Тэн сиял. – Мне удалось получить информацию о Тумане Сентябрь из ваших нервных клеток. Эта область памяти не была заблокирована. Я передал данные своему руководству, и наши бравые маринеры взяли на абордаж баржу, которая не успела покинуть орбиту Земли. Нам повезло. На ее борту мы нашли вашу жену, и нам удалось взять ее живой.

— Убейте меня.

— Ваша просьба лишена смысла. Неужели вы хотите, чтобы столько усилий и даже жертв с нашей стороны пропали даром. Я хочу услышать ваше мнение о сложившейся ситуации.

— Она же беременна… Как вы можете впутывать женщину в мужские игры? – По моему лицу побежали слезы, и я больше не пытался их скрыть. – Отпустите ее.

— Здесь все зависит исключительно от вас. Вы думаете, мне доставляет удовольствие устраивать подобные спектакли?

— Думаю, что да.

— Вы глубоко ошибаетесь. У меня ведь тоже есть жена, и еще я кормлю самку-славянку, которая рожает мне детей. У меня восемь прекрасных детей, Светозар. Как вы можете допустить, что мне доставляет удовольствие мучить женщину?

Туману посадили в кресло и закрепили ремнями руки и ноги. Ее прекрасные руки и божественные ноги стягивали окровавленными ремнями.

— Прикажете начинать? – Тэн артистично изогнулся и заглянул мне в глаза.

«А ведь эта двуногая рыба торжествует, – подумал я. – Не преодолевает внутренние барьеры, не заставляет себя делать то, что надо, хотя этого делать очень не хочется, а именно радуется представившейся возможности повластвовать. Хоть на мгновение стать пупырышком, выпирающим над серой равниной посредственностей».

— Я убью тебя, Тэн, – пообещал я. – И умрешь ты не сразу. Обещаю тебе.

— Ваша любимая женщина сейчас будет страдать. – Градус оптимизма в его голосе несколько снизился, однако он по-прежнему верил в успех. – Одно только слово, господин Ломакин, и кошмар немедленно закончится. Искреннее слово.

— Я всегда мечтал отдать за нее весь мир.

— Так в чем же дело? Вы действительно очень умный человек! Сделайте это немедленно.

Мне вдруг захотелось, чтобы самое страшное началось поскорее. Проклятый блок! Я даже не знаю, зачем мне его поставили. Какую дезинформацию в меня залили. Если бы меня предупредили… Сказали, что я должен делать, а не использовали как известное защитное средство. Сволочи! Ненавижу! Ожидание