напоил их. Снадобье подействовало моментально, и лазутчик занялся делом, ради которого пересек полмира. Открыть сейф оказалось делом на удивление несложным. Подменив камень, Выродков покинул каюту с сейфом и спящей охраной и незаметно сошел на берег в первом же порту, где весьма потрепанный штормом фрегат встал на заправку и ремонт. Отсюда легионер направил свои стопы в Москву, не ощущая ни малейшего удовлетворения от блестяще проведенной операции.

В Москве с нетерпением ожидали вердикта Фаберже. Великий ювелир, произведя тщательную экспертизу, доложил на заседании Общества, что камень – поддельный. Рассерженные нетрадиционные потребители ополчились на Выродкова, но Параклисиарх остановил побоище, сказав, что, вероятно, настоящий камень переправили каким-то другим способом, а вся морская операция Скотленд-Ярда была лишь прикрытием – отвлекающим маневром. А это значит, что следовало переходить к плану «Б».

Впоследствии стало известно, что после долгих споров Скотленд-Ярд решил отправить алмаз обычной почтой, упаковав его в оберточную бумагу и положив в коробку. Они обманули гипотетических воров, имитировав отправку камня морем. К ноябрю 1907 года «Куллинан» благополучно прибыл в Лондон, где его доставил адресату ничего не подозревающий почтальон.

– Столько средств угрохали, и все только затем, чтобы подменить один кусок кварца другим! Хороши, нечего сказать… – пенял службе безопасности Мосох.

– Предвидя такое развитие событий, мы отправили в Лондон в обучение ювелирному делу к сыну уважаемого Карла Густавовича наших людей, – отчитался перед Дедом Параклисиарх.

– Это каких таких «наших», чтобы в Лондоне смогли жить без подкормки? – удивился Мосох.

– Ну не совсем наших. Но – лояльных. Вытащили с каторги знаменитого вора и медвежатника – Исидора Лангфельда, да приставили к нему же соглядатая Трубницкого – сынка купеческого, местного пинкертона весьма удачливого.

– Да как же каторжанина-то через границу переправили?

– Это целая история с каторжанином… Бобрищева заслуга! Он сам и доложит.

– Да чего докладывать?.. – заскромничал сокольничий. – Охоту я организовал для англичан на русских медведей. И тут как бы свезло секретарю английского посольства завалить медведицу. Возле убитой копошились два медвежонка. Их взяли англичане живьем, связали ремнями лапы и повезли. Убитая медведица весила аж девять пудов. Из нее английцы заказали нам сделать чучело и потом сами же отправили в Англию. Да и медвежат прихватили для английского воспитания.

– Ну и что? При чем тут каторжный?

– Как же – при чем? При медведице! Запихнули мы его в чучело, и английцы сами же и доставили его в Лондон. А там засунули медведицу в сарай, ибо воняло от нее уже крепко.

Мосох засмеялся тоненько, по-стариковски, и обратился к Карлу Густавовичу Фаберже:

– И как там наши подопечные? Делают ли успехи?

– Сын пишет, что весьма творческими натурами оказались сии господа. Особенно господин Лангфельд. Руки – просто золотые. Далеко пойдет.

– Ну дальше сахалинской каторги-то навряд ли… – шепотом высказал свои соображения Бомелий Фофудьину.

– Пора их переводить к Ашеру. Если алмаз каким-то образом все-таки прибыл в Европу, то рано или поздно он окажется у Ашера. Больше с его огранкой никто не справится, – авторитетно заверил Общество Фофудьин.

– Видите ли, господа, – сказал Карл Густавович, – сын пишет, что в Лондоне только и разговоров, что о недавно обнаруженной краже коронных бриллиантов Англии на сумму в миллион фунтов. Выкрадены хранившиеся в железном шкафу драгоценные камни, составляющие принадлежность исторического ордена Ирландии – ордена Святого Патрика, учрежденного в 1783 году королем Георгом III.

На днях к ожидаемому посещению Дублина королем Эдуардом предстояло осмотреть и вычистить орденскую цепь Святого Патрика. Она хранилась в Бирмингемской башне, тут же жил приставленный оберегать драгоценности чиновник. Когда он открыл шкаф, последний оказался пуст. Украдены звезда с большим бразильским бриллиантом и большой крест из здоровенных рубинов, окруженный трилистником из изумрудов.

Так вот, господа, что хочу я до вас донести: кража исторического ордена Ирландии – Святого Патрика, которым ирландцы дорожили как своей реликвией, сильно волнует общественное мнение Дублина своею таинственностью. Дублинская полиция и публика убеждены, что преступление совершено не простым вором, а лицом, хорошо осведомленным, где хранятся регалии, знакомым с внутренним расположением дворцовой башни и большим искусником по части вскрытия сейфов. Правительство назначило награду в тысячу фунтов стерлингов тому, кто доставит какое-либо указание, позволяющее навести полицию на след злоумышленника.

– Вот же мошенники! Весь фон нам портят. Теперь, поди, и Ашеры охрану усилят…

– Ну пока ни английской, ни ирландской полиции не удалось найти следов выкраденных драгоценностей. По мнению ювелиров, кража могла быть совершена давно, а спохватились только теперь. Драгоценные камни, по всей вероятности, уже раздроблены, обрезаны, и в таком неузнаваемом виде распроданы в Голландии, а золотая и серебряная оправы расплавлены. Таким образом, историческая цепь ордена Ирландии утрачена безвозвратно.

– Я вот не понимаю, если там такие умельцы, то зачем мы своих посылали. Столько средств на них извели… – посетовал Мосох.

– Позвольте вам заметить, господа, что нет никаких подтверждений тому, что это местные жулики учинили, – ответил ювелир. – Я вот в сомнениях теперь пребываю: не вашего ли каторжного рук это дело?

Вопрос ювелира остался без ответа.

День рождения был самым тяжелым днем в году. И отнюдь не по причине обильных возлияний, принятых в этот день у смертных. То был день, который требовалось просто пережить, что стоило членам Общества жесточайших мук. Родить самих себя заново удавалось, лишь найдя оправдание и обоснование продолжению жизни. Надо ли говорить, что такой день каждый из них проводил в одиночестве и без всякого родовспоможения? Один только Епифан путался под ногами царевича и вздыхал.

– Говори уже, чего тебе?

– Барин, позвольте взять авто!

– Очумел?

– До зарезу надобно!

– Кто она?

– И костюмчик бы… с жилеткой… И обувку. А-то ведь намедни в ассамблеях такой дух стоял… Едва не выгнали.

– Ты опять остзейским бароном представился?

– Помилуйте, барин! – обиделся камердинер и приосанился. – Берите выше!

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался царевич.

– Внебрачным внуком государя-избавителя Александра!

– Зачем же – внебрачным?

– А пуще жалеют ублюдка! – объяснил свой расчет камердинер.

– Однако же! Полный дом царских байстрюков, оказывается. И только я один не могу признаться в своем истинном происхождении! – подивился Уар. – И что? Поверила?

– А-то!

– Дура, значит…

– А на что мне умная? Я ж не Канта вашего с ней читать собираюсь… Так не пожалуете ли, барин, на пополнение гардероба царскому отпрыску? А-то уж больно ваши давешние ботинки собачьим дерьмом отдают. Не выветрится никак амбре, извольте видеть!

– Ладно, но исключительно в обмен на окончательное и бесповоротное их уничтожение, – согласился Уар, утомившись бесплодной борьбой с ботинками. – А на кой черт тебе авто?

– Так мадама из него выпадать вздумали. Сначала из авто, потом из платья «Мезон Лавалетт», да